Олег Царев - Роковые иллюзии

Если Орлов был тем лицом, которое разоблачило Зборовского, то, по словам Ламфира, ему было в то время об этом ничего не известно. Это не ясно из рассекреченных досье ФБР, в которых отмечается лишь, что Зборовский «предоставил информацию о своем участии в советских шпионских операциях» в ходе «допросов, проведенных 2, 6 и 10 декабря 1954 года и 14 и 27 января 1955 года». Орлову было не известно, что ФБР уже трижды допрашивало Зборовского до того, как он сообщил 27 декабря его имя прокурору США в Нью-Йорке после второй встречи с Даллинами. Эта встреча состоялась за два дня до того, когда они, наконец, раскрыли ему имя Зборовского [806].

Из разговоров с Даллинами Орлов мог понять, что Зборовский уже находится под подозрением, и использовать этот факт, с тем чтобы войти в доверие к прокурору. Возможно, Орлов хотел, чтобы все выглядело так, будто он разоблачает Зборовского, но из заявлений Ламфира и документов ФБР явствует, что он был не первым, кто раскрыл фамилию «Марка». И не Орлов был человеком, из-за которого последовали допросы Зборовского, имевшие результатом его частичное признание в шпионской деятельности против Седова во Франции. Это произошло в январе 1957 года, когда удалось получить неопровержимые доказательства участия Зборовского в шпионской деятельности в США в составе агентурной сети Собла. Тогда Моррос передал письмо, написанное Джеком Соблом Зубилину (Зарубину). В письме Собл привлекал внимание Центра к тому факту, что Зборовского допрашивал сенатский подкомитет по внутренней безопасности, и, обеспокоенный тем, что его признание поставило бы под угрозу его агентурную сеть, он сообщал, что ФБР с 1954 года «обрабатывает Зборовского» с целью получения признания [807]. Опасаясь, что его сеть находится под угрозой разоблачения, Собл настоятельно просил Центр «принять самые срочные меры». Москва, очевидно, решила, что ни Собл, ни его сеть не стоят усилий для обеспечения их бегства, и несколько месяцев спустя он был арестован. В марте 1957 года «маяки» этой давно находившейся под наблюдением советской шпионской сети в США предстали перед федеральным Большим жюри.

Однако в досье Зборовского, хранящемся в архивах КГБ, не содержится никаких сведений об этом письме, зато имеется предупреждение Московскому центру, полученное через парижскую резидентуру за год до этого. Из него видно, что к 1954 году он уже находился под подозрением у ФБР. В Москве, по-видимому, не придали этому особого значения, поскольку, как показывает его досье, Зборовский не поддерживал с ними прямей связи с 1945 года. Не имеется там и никаких указаний на то, что Зборовский был для Собла такой важной фигурой, как это полагало ФБР. Это подтверждается отсутствием каких-либо сведений в его досье после 1945 года, когда, как указывает одна запись, «Кант» был «заморожен». К 1945 году в КГБ считали, что Зборовский исчерпал себя [808].

Однако Орлов во время своих показаний в подкомитете по внутренней безопасности возвел Зборовского в ранг ведущего советского шпиона и «руководителя нескольких шпионских сетей» в США. Когда Зборовский предстал в феврале 1957 года перед Большим жюри, он решительно отрицал, что знаком с Соблом, который уже назвал его, а также имена других членов сети, включая своего брата Роберта вместе с его женой Майрой и другими главными членами советской агентурной сети. Всех их судили и приговорили за шпионаж; Роберт Соблен впоследствии бежал в Израиль, а в 1962 году покончил жизнь самоубийством в Лондоне на пути в Нью-Йорк после того, как был выдан американцам [809].

Против Зборовского не было вынесено обвинения в шпионаже, поскольку не было никакой возможности возбудить против него судебное преследование в соответствии с законами США за довоенную деятельность во Франции. Однако впоследствии, в ноябре 1958 года, он был осужден за дачу ложных показаний, когда отрицал под присягой перед Большим жюри, что знал Собла. Собл показал, что он платил Зборовскому 150 долларов в месяц за предоставление информации о «троцкистах и меньшевиках», о Даллинах и перебежчике Кравченко. Год спустя приговор Зборовского был опровергнут апелляционным судом США на основе несоблюдения одной формальности, связанной с отказом его адвокату: в доступе к некоторым сделанным против него до суда заявлениям Собла. Когда Зборовский повторно предстал перед судом в 1962 году, Орлов, в темных очках, был под рукой у суда, чтобы дать свидетельские показания. Однако ему запретили сделать это на том основании, что его информация, полученная из вторых рук, относительно деятельности Зборовского во Франции не имеет никакого отношения к обвинению в лжесвидетельстве, вынесенному в США. В ответ на это сенат опубликовал свидетельские показания, которые бывший генерал НКВД дал перед подкомитетом по внутренней безопасности семь лет тому назад. Сторонники Зборовского утверждали, что их публикация повлияла на вынесение вердикта виновности вторым жюри после заслушивания изобличающих и подробных показаний Собла. Бывший агент НКВД, человек с мягкими манерами, выглядевший скорее не как шпион, а как крот в очках, был приговорен к сорока семи месяцам заключения. После освобождения из тюрьмы «Тюльпан» уехал на Западное побережье, где женился во второй раз и возобновил свою карьеру респектабельного антрополога. Он умер в 1990 году [810].

Мрачные заявления, сделанные Орловым перед сенатом два года назад, относительно возможной причастности Зборовского к смерти Седова и ликвидации Рейсса, не сыграли решающей роли для обвинения Зборовского в лжесвидетельстве. Нельзя также, как полагают некоторые, приписывать Орлову предоставление информации, которая помогла ФБР свернуть работу агентурной сети Собла. Однако, как теперь стало ясно, завышенная оценка Орловым значимости Зборовского, которую он дал сенатскому подкомитету, возможно, мотивировалась необходимостью удовлетворить надежды сената, предвкушавшего его «сенсационные свидетельские показания». Роль, которую сыграл Орлов, должна была снискать ему расположение самых влиятельных членов сената и председателя подкомитета Джеймса О. Истленда вместе со своим персоналом. Это подтверждается письмом Орлова, хранящимся в документах подкомитета, которое показывает, что он воспользовался своим свидетельстве против «советского агента-провокатора Марка Зборовского», чтобы напомнить Джею Сауруйану, влиятельному адвокату комитета, о его собственной «проблеме, связанной с иммиграцией». «Нерешенный вопрос о его статусе» и «тяготы», которые были вынуждены переносить он и его жена, будут существовать в течение всего времени, пока законопроект, внесенный от их имени сенатором Бендером, «ждет рассмотрения», жаловался Орлов.