Олег Царев - Роковые иллюзии

Менее чем через неделю после того, как был восстановлен контакт с сетью «Корсиканца», 26 сентября 1940 г., Короткое получил от Харнака то, что представляло собой первое убедительное сообщение о военных приготовлениях к нападению на Россию:

«Офицер из Верховного командования (ОКВ) рассказал Тициенсу, что в начале следующего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом является военная оккупация Румынии, намеченная на ближайшее время. Целью войны является отторжение от Советского Союза его западноевропейской части по линии Ленинград — Черное море и создание на этой территории государства, целиком и полностью зависящего от Германии. Что касается остальной части Советского Союза, то там должно быть создано дружественное Германии правительство. На заседании комитета экономической войны возглавляющий этот комитет контр-адмирал Гросс сделал намеки, что генеральные операции против Англии откладываются» [130].

В архивах НКВД хранится написанная от руки пожелтевшая записка, приложенная к шифртелеграмме, отправленной Коротковым, из которой видно, что начальник управления госбезопасности немедленно передал это предупреждение в РУ РККА (впоследствии ГРУ), раз-ведуправление Красной Армии. Как показывает досье «Корсиканца», поток точной военной информации о приготовлениях Германии к войне против Советского Союза необычайно возрос после декабря 1940 года, когда Харнак завербовал одного лейтенанта «люфтваффе». Этим новым важным источником стал Харро Шульце-Бойзен, 31 года от роду. Он был сыном кадрового офицера ВМС, в звании капитана, внучатым племянником и крестником адмирала фон Тирпица, который был движущей силой кайзеровских морских амбиций и создателем военного флота Германии в первую мировую войну. Однако молодой Шульце-Бойзен оставил военную службу, чтобы изучать право и политику в университетах Фрайбурга и Берлина, где его увлекли идеалы гуманистов. Он вступил в националистический «Орден молодых германцев» («Jungedeutsche Ordnern«), а затем стал социалистом. Он даже поселился в рабочем квартале восточной части Берлина. Это привело его к восприятию коммунистических взглядов, и в 1932 году он начал издавать открыто антинацистский журнал «Оппонент» («Der Gegner»), что послужило причиной его ареста в 1934 году после запрещения Гитлером левых оппозиционных партий и профсоюзов. Шульце-Бойзена подвергли допросу в гестапо, где один из редакторов его журнала умер под пытками. Сам он отделался лишь краткосрочным заключением в концлагере, а затем был освобожден благодаря вмешательству Германа Геринга, который, как оказалось, был близким другом семьи Шульце-Бойзен [131].

Этот опыт не только способствовал тому, что Шульце-Бойзен стал еще более ярым противником нацистов, но и научил его необходимости затаиваться и делать вид, что принимаешь нацизм. По рекомендации Геринга он был зачислен в Школу транспортной авиации в Варнемюнде, которую и закончил с отличием как летчик-наблюдатель, получив затем должность в министерстве авиации. Хорошее владение иностранными языками позволило ему сделать карьеру в контрразведке «люфтваффе», где его быстрому продвижению по служебной лестнице в пятом отделе генерального штаба способствовал Геринг. Будущий рейхсмаршал был почетным гостем на свадьбе лейтенанта Шульце-Бойзена в 1936 году, когда он женился на Либертас, внучке графа Ольденбурга унд Гертфельда, близкого друга кайзера Вильгельма II.

Несмотря на свое аристократическое происхождение, Либертас Шульце-Бойзен была интеллигентной, воспитанной в духе интернационализма женщиной, которая разделяла ненависть мужа к нацистам. Она беззаветно помогала ему в создании подпольного антифашистского кружка в Берлине, ведущими членами которого были Гизелла фон Пёллниц и Вальтер Кюхенмейстер, искусствовед-самоучка и член коммунистической партии, чьи связи в КПГ включали Курта и Элизабет Шумахер, которые впоследствии вошли в состав агентурной сети «Корсиканца». Получив известие о том, что нацистские секретные службы планируют разжечь восстание троцкистов в Барселоне в 1937 году, Шульце-Бойзен и Гизелла фон Пёллниц сговорились передать секретное предупреждение об этом на французском языке (чтобы замаскировать его источники) в посольство СССР в Берлине.

Арвид Харнак впервые вступил в контакт со своим единомышленником Шульце-Бойзеном в 1935 году, однако их тайное сотрудничество началось лишь пять лет спустя. К тому времени лейтенант «люфтваффе» возглавлял группу в составе примерно 20 человек, объединенных намерением свергнуть Гитлера. В кружке Шульце-Бойзена среди тех, кто имел непосредственный доступ к военным секретам «третьего рейха», были высокопоставленный начальник контрразведки в министерстве авиации по фамилии Гетц и майор Грегор, тайный коммунист, который был офицером связи у Геринга, отвечающим за контакты с министерством иностранных дел. Еще одним важным источником из сети Шульце-Бойзена был человек под псевдонимом «Швед» (не путать с Орловым, который носил такой же псевдоним). Это был капитан, имя которого не приводится в архивах, но он был личным адъютантом фельдмаршала фон Листа, командующего германскими войсками на Балканах [132].

Военная информация, которую Шульце-Бойзен начал передавать через Харнака в Москву, вскоре стала настолько важной, что 15 марта 1941 г. Центр приказал Короткову вступить в прямой контакт со «Старшиной» (псевдоним, присвоенный Шульце-Бойзену), чтобы поощрить его к созданию самостоятельной агентурной сети.

«В прошлый четверг „Корсиканец" свел нас со „Старшиной", — сообщил Короткое из Берлина 31 марта. — „Старшина" прекрасно понимает, что он имеет дело с представителем Советского Союза, но не по партийной линии. Впечатление такое, что он готов полностью информировать нас о всем ему известном. На наши вопросы отвечал без всяких уверток и намерений что-либо скрыть. Даже больше того, он, как видно, готовился к встрече и на клочке бумаги записал вопросы для передачи нам». В то же время Короткое постарался полностью выполнить совет Харнака относительно того, как обращаться с Шульце-Бойзеном [133].

«Нас „Корсиканец" предостерегал о необходимости полностью избегать того, чтобы у „Старшины", этого, как он характеризует, пылкого декабриста, не оставалось чувства того, что его партийная работа, которую он, „Старшина", обоготворяет, превращается в простой шпионаж, — сообщал он Центру. — В противовес „Корсиканцу", который строит большие планы на будущее и подготовляет своих людей на то время, когда к власти придут коммунисты, „Старшина" нам кажется более боевым человеком, думающим о необходимости действий для достижения того положения, о котором мечтает „Корсиканец"» [134].