Николай Костин - За номером 600

Носов вернулся на самолетную стоянку в сосредоточенном настроении. Техник Черяпкин, хорошо изучивший лейтенанта, сразу определил: получил трудное задание.

- Готовить машину к вылету?

- Готовь, - ответил Носов. - Пойдем на Ржев.

- Ого, - хмыкнул Черяпкин. - Далековато.

Когда Носов получал трудное боевое задание, он словно ощущал какой-то особый подъем духа. Становился раскованнее, перерождался. Развивал максимальную деловитость. И если боевой вылет затягивался по вине механика или оружейников, он говорил им нетерпеливо:

- Хлопцы, потрудитесь на совесть.

И авиаспециалисты трудились. Не покладая рук. Не считаясь со временем. Забывая о сне, еде и отдыхе. На совесть.

Встретившись в столовой с Фроловым, Носов поведал ему о задании командира авиадивизии. Потом они на самолетной стоянке прошлись по маршруту: "Пеший по летному". Обговорили взлет, полет по своей и оккупированной территории. Обозначили на картах передовые наблюдательные и командные пункты. Определили действия пары на подходе к цели и при уходе от нее. Знали ведь, что истребителей прикрытия у них не будет.

На самолетную стоянку пришел майор Дельнов. Он застал Носова и Фролова в курилке. Но они не курили, а спорили о том, с какой высоты лучше всего бомбить переправу. Носов доказывал, что по ней следует нанести удар с высоты 20 - 25 метров бомбами замедленного действия. Фролов считал, что высота должна быть большей и бомбы надо -бросать мгновенного действия. Командир полка поддержал в данном конкретном случае лейтенанта Носова. Малая высота давала преимущества в точности нанесения удара, а замедленное действие бомб - ухода штурмовика на безопасное расстояние от цели.

Дельнов еще и еще раз убедился, что в лице Александра Носова полк имеет незаурядного летчика и растущего командира. Так молод, а какие зрелые мысли высказал о применении штурмовика для боя по танкам, аэродромам, переправам, переднему краю! Ведь и в самом деле, каждый вражеский танк - это зенитная точка. Нельзя идти на танк прямолинейно. Надо маневрировать по высоте, по горизонту, использовать "змейку". Ничего не скажешь, все верно. Иначе штурмовик попадет под прицельный огонь зенитных средств танка.

Переправа во много раз опаснее танка. Здесь смотреть да смотреть надо. Подходить к ней, как и говорил Носов, следует на бреющем полете. Выскакивать на нее стремительно и бомбить. В случае неудачи маневр повторяет ведомый. И бомбить не по площади, а только прицельно. И при всем том - выдержка, точный расчет и дерзость, помноженные на виртуозность пилотажа. Всем этим Носов и Фролов были наделены в высшей степени.

Пара "илов" взлетела с аэродрома в середине дня. Вошла в облака, пробила их и взяла заданный курс. Выдерживались установленная дистанция, высота и скорость полета. Строго соблюдался режим радиомолчания. Носову нельзя было произнести в эфир ни одного слова. Стоило фашистам обнаружить его голос, как тут началась бы свистопляска. Самолеты бы засекли и повели по цепочке от одного наблюдательного поста к другому. Под удар своих истребителей. Чтобы этого не случилось, штурмовики шли "молча". Маскировались облаками, лесными массивами, глубокими руслами рек.

Носов сверял маршрут по карте. Оставалось не более 10 километров до второго поворотного пункта. Беспокоило только одно: удастся ли проскочить незамеченными до конечного пункта маршрута? Если это произойдет, тогда они выполнят все задания по разведке и уже ничто не сможет предотвратить их удара по переправе. Тем более что разведка визуальная. Ей не помешает даже самый сложный маневр. Чем ближе они подойдут к Ржеву, тем больше получат информации.

Носов чуть-чуть наклонил самолет влево. Глянул на землю и не поверил своим глазам: по проселочной дороге шли фашистские танки. Их было не более десятка. Они сопровождали какой-то обоз. Автомашины. Повозки. Носов насчитал их сорок. Гитлеровцы, очевидно, немало удивились. Штурмовики прошли над ними, не сделав ни одного выстрела. Не сбросили ни одной бомбы. А у Носова и Фролова так чесались руки, так им хотелось пройтись над вражеской колонной на бреющем полете! Но приказ есть приказ. Их бомбы и реактивные снаряды были предназначены для другой цели. Подлетели к третьему поворотному пункту. Впереди показалась Волга. На ее пологом берегу уцелело несколько домишек. В километре от них - шоссейная дорога. За ней - небольшой массив леса, а дальше - открытое поле. До самого горизонта - ни холма, ни возвышенности.

Все это запечатлелось в голове Носова машинально. Все его думы витали у Ржева, и он устремился за Волгу. Прошел вдоль западного берега, все, что требовалось, запомнил и развернулся на переправу. До сих пор ни по его машине, ни по машине Фролова не было сделано ни одного выстрела. То ли гитлеровцам было не до них, то ли их просто не замечали ни с земли, ни с воздуха.

Теперь Носову оставалось решить, возвращаться ли домой, закончив разведку, или еще взять курс на переправу. Если бы его спросили тогда: боялся ли он идти к переправе? Ответил бы: нет! И это было не бравадой, а правдой. Он не думал о смерти. Но если для выполнения задания потребовалось бы пожертвовать жизнью, не поколебался бы ни на одно мгновение. На первом плане сейчас стоял вопрос: как лучше ударить по забитому войсками противника мосту?

В районе Ржева Носов и Фролов бывали раньше. Наносили удары по фашистам, когда они рвались к городу. И то, что они пережили и увидели, крепко запало в их память. Особенно помнились Носову их скитания с Сидоровым. И вот он снова увидел Волгу и ее берега.

Все подступы к переправе оказались забитыми вражеской техникой и людьми. В этом хаосе, казалось, все вдруг остановилось и замерло... Таким неожиданным был налет штурмовиков, вырвавшихся на бреющем полете из-за косогора.

Мост все увеличивался и увеличивался в прицеле. Носов ничего не видел, кроме цели. По нему уже стреляли из всех видов оружия, а он, словно завороженный, прорывался вперед. Пули и снаряды летели мимо. Как будто их направляла в сторону чья-то спасительная рука.

В кабине Носов чувствовал себя абсолютно надежно, словно сотни лошадиных сил мотора штурмовика и его питали этой же могучей силой. Однако он знал и то, сколь иллюзорны эти силы в воздухе, когда в машину попадал вражеский снаряд. Сколько уже его боевых товарищей погибло прямо в кабинах своих самолетов, не воспользовавшись парашютом!.. И все же Носов любил эту кабину. Закрыв глаза, мог рукой включить любой тумблер на приборной доске. Тахометр, индикатор, вольтметр, обогрев электросброса, бензиномер, вариометр - он не мог бы их перепутать даже в кромешной тьме. Указатель же скорости, высоты, поворота и компас включал автоматически и никогда не ошибался.