Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

Но Сахаров, конечно, уже знал об этом исследовании и, вероятно, читал отчет о нем внимательнее, чем я. Что я мог ему рассказать после этого? Я встречался лицом к лицу с двумя самыми непробиваемыми сторонниками СОИ — Рональдом Рейганом и Эдвардом Теллером. Тема СОИ возникла оба раза, и оба раза престиж "Звездных войн" в глазах общественности только вырос — таковы уж были обстоятельства этих встреч.

В то время как научное сообщество почти единодушно полагало, что СОИ неосуществима, любовь американцев к "хорошим новостям" обеспечила программе лучшую прессу, чем позволяли факты. Чем мог я в данных обстоятельствах помочь Сахарову, когда против него была такая сила?

Мы уже ехали по тихой улице в Ньютоне, по обеим сторонам которой стояли маленькие домики на одну семью. Водитель остановился у одного из них, который ничем не отличался от соседних. Возле дома не было никого.

Я еще раз уточнил адрес, вылез из такси и позвонил в дверь. Мне открыла молодая женщина, которую я не узнал, но я видел Таню только один раз и потому не был вполне уверен. К счастью, она избавила меня от замешательства, сказав, что Янкелевичи сейчас спустятся. Тут же появилась Таня и провела меня в гостиную.

По-видимому, молодая женщина выполняла здесь роль секретаря. Она отвечала на телефонные звонки, с одинаковой легкостью говоря по-русски и по-английски. Позже она рассказала, что работает для "Голоса Америки", но здесь она скорее друг дома, чем репортер. Ее маленькая дочь приехала с ней из Вашингтона и спала наверху.

Я передал Тане небольшой сверток — подарок для семьи. Я испытывал слишком большое благоговение перед Сахаровым, чтобы придумать что-либо подходящее для него лично, поэтому прихватил новый радиотелефон АТ&Т, считая, что во время его пребывания в США он пригодится. Таня, похоже, удивилась и обрадовалась, но, к моему огорчению, телефон не работал.

"Должно быть, дело в аккумуляторе, — сказал я поспешно. — Я не вынимал телефон из коробки с тех пор, как купил, и нужна просто подзарядка. Во всяком случае, если дело в чем-то другом, я заберу телефон с собой и пришлю новый".

Ефрем Янкелевич присоединился к нам через несколько минут. Как только мы пожали друг другу руки, он сообщил, что Сахаров спит наверху; он просил его разбудить в назначенное для нашей встречи время. Я подумал, что без этого вряд ли у кого-нибудь хватило бы духу будить Сахарова. Вчерашнему перелету из Москвы, утомительному самому по себе, предшествовали, конечно, большие волнения: приезд в США, встреча с близкими, которых он не видел с тех пор, как добился для них права выезда на Запад. Добавим к этому тяготы самого путешествия и непрерывные выступления. Тут даже самый здоровый человек нуждался бы в отдыхе, а здоровье Сахарова было далеко не крепким. То утро он провел в больнице, его беспокоило сердце, — вероятно, та самая болезнь, которая через год прервала его жизнь.

Янкелевичи пригласили меня на кухню, "выпить чаю". Едва я уселся за стол, как появился Сахаров — слегка сутулый человек, одетый во фланелевую рубашку с открытым воротом. Он крепко пожал мне руку и, на русском языке поблагодарил за то, что я пришел. Затем, когда Ефрем приступил к переводу, он повернулся к Тане, прося ее, вероятно, поторопиться с чаем.

Таня высыпала несколько пакетиков с чаем в маленький фаянсовый чайничек. Затем она залила в него кипяток и укутала, чтобы сохранить тепло. Весь день она подливала его содержимое в наши чашки, добавляя к нему кипяток. Я предпочел бы пить просто горячую воду, а не эту смесь, но решил не отказываться. Не знаю, сколько чашек я выпил.

Когда Сахаров вопросительно посмотрел на меня, я опять почувствовал неуверенность — как в столь обманчиво прозаической обстановке говорить с этим легендарным человеком? Здесь он был в чужой стране, столько лет враждовавшей с его родиной. "Я был в Москве в 1978 году, — выпалил я, — и помню, как на пути из аэропорта проезжал мимо монумента, отмечающего крайнюю точку продвижения фашистов". Голос мой дрогнул, когда я произносил эти слова. "Я родился в Германии. Большей части моих родных удалось спастись. Мы прибыли в Америку как раз, когда разразилась война". Один чужак говорил с другим.

Когда Ефрем закончил перевод, Сахаров кивнул, по-видимому, поняв меня. Несколько смущенный собственной эмоциональностью, я поскорее перешел к тому, ради чего мы встретились.

Похоже, перевод давался Ефрему с трудом; Тане иногда приходилось поправлять его, но все же роль переводчика явно была отведена Ефрему. Он сидел наискосок от меня и курил без остановки, глубоко затягиваясь. Пепельница наполнялась, опустошалась и вскоре наполнялась снова.

Сахаров начал с того, что повторил сказанное мне Таней по телефону. Он собирался обсудить все «за» и «против» СОИ с ее американскими сторонниками и хотел заранее познакомиться с их аргументами.

Я сказал, что не считаю себя специалистом по СОИ, но постараюсь рассказать все, что знаю. Еще я добавил, что та высота, которую он завоевал своими прежними действиями, теперь дает ему уникальную возможность заставить общество слушать его доводы. Сахаров ответил: "Аргументы должны говорить сами за себя, а не зависеть от того, кто их преподносит". Пока Ефрем переводил, Сахаров пристально на меня посмотрел, и несмотря на его вежливый тон, было ясно, что сказано это было довольно жестко.

Очевидная простота его слов поразила меня. В мире, где важнее то, как сказано, а не то, что сказано, Андрей Сахаров выбрал трудный путь, но ему, кажется, удалось заставить людей слушать, что он говорит.

Пора было переходить к делу. Я не рассчитывал сообщить Сахарову какие бы то ни было новые сведения в пользу СОИ, но все же начал перечислять известные мне соображения. "Сторонники СОИ полагают, что уходя от сегодняшнего равновесия, основанного на ядерных арсеналах, делают важный шаг на пути к безопасному миру". Я также сказал, что используя «антиядерную» риторику, военное ведомство ставит себя в смешное положение. Сахаров ответил: "Официальные оборонные ведомства всегда говорят: „Мы не хотим войны, но чтобы гарантировать мир, мы должны быть сильными. Есть опасность, что другая сторона по ошибке примет наши мирные намерения за проявление слабости. Поэтому давайте вооружаться". Так говорят в обеих наших странах". Сахаров наклонился вперед и смотрел на меня, слушая перевод Ефрема. Он несколько раз повторил свою мысль, чтобы быть уверенным, что я понял: каждый очередной виток гонки вооружений выдается за шаг на пути к стабильности, за средство удержать другую сторону от агрессии.

"Другой аргумент сторонников СОИ — что работа ведется в чисто исследовательских целях и не предполагают развертывания работающих систем". Иллюстрируя эту точку зрения, я подробно изложил ее в том виде, в каком сам слышал от Рональда Рейгана.