Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

Автор текста проглотил официальную версию вместе с крючком, леской и грузилом, а редактор завернул ее в красочную упаковку. Фотография на весь разворот демонстрировала диск из полупроводникового кристалла, изготовленный в лаборатории тонкой технологии. Подпись под рисунком гласила, что материал этот — арсенид галлия, многообещающий новый полупроводник, "разработанный в рамках программы СОИ". О том, что этот самый материал нашел промышленное применение еще в то время, когда Рональд Рейган был губернатором Калифорнии, сказано не было. (Арсенид галлия используется, например, в проигрывателях компакт-дисков.) В данном случае, очевидно, некоторая часть бюджета СОИ, предназначенная для финансирования технологических разработок, оказалась в упомянутой лаборатории. Тем не менее все, кроме искушенных в технике читателей, должны были, прочтя этот журнальный разворот, узнать, что СОИ произвела революцию в американской индустрии полупроводников. Остальная часть статьи была выдержана в том же духе.

Ни мои личные встречи с репортерами, ни письма в редакцию не смогли побудить «Таймс» взглянуть на эту историю с другой стороны. Я сказал Сахарову: "Я по своему опыту знаю, сколько нужно потрудиться для того, чтобы деньги, потраченные на исследовательскую работу, себя окупили. А люди почему-то верят, что если некий генерал израсходует часть бюджета, которой распоряжается, на понравившуюся ему технологию, то прибыль от нее перекроет все остальные его расходы".

Сахаров отреагировал сдержанно. Он полагал, что расходы американцев на СОИ — вопрос второстепенный. Экономике Советского Союза подобная программа нанесет существенно больший ущерб.

Далее он сказал, что руководство СССР чрезвычайно боится СОИ, так как не способно создать ничего подобного. "Но если они не могут соревноваться на наших условиях, не изменят ли они просто правила игры и не нажмут ли в другом месте?" — спросил я.

Сахаров покачал головой: "Такая опасность существует всегда, но я думаю, что они сначала объявят о начале работы над аналогичной программой, успокоят народ, а потом вступят в переговоры".

Понадобилось некоторое время, чтобы смысл этих слов дошел до меня. Убежденный противник СОИ, Андрей Сахаров все же чувствовал, что ставка Рональда Рейгана на СОИ скорее всего сыграет. В этом Сахаров отличался от всех остальных: люди обычно игнорируют неудобные факты. Очень немногие были в состоянии увидеть программу СОИ в целом. Отсутствие согласия между учеными было на руку сторонникам СОИ: оно доказывало, что исследования необходимы, пусть даже будут истрачены миллиарды долларов.

К тому же власти могли очень гибко менять сценарий. Пока ответственные за каждую часть программы свободны формулировать задачу по своему усмотрению, они в любом случае добьются успеха. Один мой знакомый, известный ученый, выступал в Конгрессе как эксперт по одной из подсистем СОИ. После он сказал мне, что одобряет не концепцию в целом, а "только одну эту часть". Логики в этом, конечно, не было, но в Конгрессе, похоже, логика ценится меньше, чем научные регалии. Я еще раз вспомнил слова Сахарова: "Аргументы должны говорить сами за себя".

Таня пригласила нас к обеду, заметив, что если все не поторопятся, то могут опоздать на намеченную на вечер встречу. Я был удивлен тем, что меня пригласили и стал отказываться. Мне не хотелось мешать им побыть наедине друг с другом, но мои хозяева настояли, чтобы я остался. За обедом разговор большей частью касался семейных дел. Часто звонил телефон, но большая часть телефонных разговоров велась из другой комнаты. Однажды, когда нужен был сам Сахаров, Ефрем принес подаренный мной радиотелефон, который, к счастью, заработал. Сахаров проявил к этому устройству живой интерес, и я рассказал, как оно работает.

Сахаров нашел время спросить и о последних данных по мелкомасштабной анизотропии космического микроволнового фонового излучения. Я к стыду своему не читал последних работ в этой области.

Эти расспросы, казалось, были для Андрея Сахарова одновременно отдыхом и тренировкой. Перед тем как проводить меня, Сахаров взял с меня обещание прислать полный отчет об измерениях микроволновой анизотропии. Мы тепло попрощались.

Увы, это была моя единственная встреча с Андреем Сахаровым.

Я встречался с Андреем Сахаровым лишь три раза. Впервые это было в 1974 г. на конференции по физике в Москве, когда Сахаров рассказывал об индуцированной гравитации, одном из направлений, которое он в то время разрабатывал и которое мне очень нравилось.

Вторая встреча произошла в 1975 г. во время празднования 250-летия Академии наук. В тот раз у меня был долгий разговор с Сахаровым. Он изложил свою оценку действий Запада в отношении Советского Союза и просил меня довести его точку зрения до сведения остальных зарубежных делегатов. Эта встреча произошла в Кремле на приеме, на котором присутствовал Брежнев. Сахаров предложил выйти на улицу и дойти с ним до автобусной остановки.

Пока мы спускались, многие с нами здоровались, но никто не осмелился остановиться поговорить. Это меня поразило. Было совершенно ясно, что Сахоров — persona non grata. Многие физики, кажется, сочувственно относились к идеям Сахарова, но явно избегали встреч с ним на виду у всех.

Вечером то же дня я хотел передать Сахарову письмо и позвонил одному из физиков, чтобы узнать номер телефона. Он сказал, что потерял этот номер. Я понял его затруднения.

Когда Сахаров был в горьковской ссылке, я послал ему письмо, к которому приложил несколько своих статей. Конверт вернулся ко мне с пометкой "адресат неизвестен". Все это выглядело удручающе, но потом, когда к власти пришел Горбачев, произошло триумфальное возвращение Сахарова. Я увидел его снова, уже в последний раз, в феврале 1987 г., в дни работы Международного форума ученых, посвященного проблемам сокращения ядерных вооружений.

Я поговорил с Сахаровым после неофициального семинара по физике. Семинар состоялся в ФИАНе в кабинете А.Д.Линде. Всесторонние знания Сахарова поразили меня.

Таковы мои воспоминания о Сахарове — человеке и физике, достойном восхищения. Он стал легендой еще при жизни.

Нижеприведенный текст написан для стенгазеты сразу после похорон Андрея Дмитриевича Сахарова по свежим впечатлениям. Я постарался зафиксировать то, чему был уникальным свидетелем.

Прощание — в Доме cоюзов, похороны — на Новодевичьем кладбище, три Звезды Героя — перед гробом на подушечках. Все это было с ходу отклонено Еленой Георгиевной Боннэр. (Места, связанные с именами совсем других людей, не принятые назад награды.)