Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944

Я выехал во Фраскати, когда уже сгущались сумерки. В обычное время дорога занимала меньше часа, но сегодня я ехал гораздо дольше. После 25 июля мой друг Сениз снабдил меня кое-какими документами, которые гарантировали свободный проезд по всей Италии. С этими документами в кармане и с сидящим рядом Лупо я чувствовал себя в безопасности. Но, к своему сожалению, я вскоре обнаружил, что Лупо ощетинивается и обнажает свои огромные клыки, только почуяв близость овец. Что касается многочисленных патрулей, которые останавливали нас на дороге, он встречал их весьма приветливо, ибо давно уже привык к людям в военной форме. Бадольо и его предательство его совсем не интересовали.

Подпись Сениза творила чудеса. Детективы, полицейские и другие сотрудники полиции, которым было поручено следить за тем, как выполняются условия перемирия, дружески салютовали мне и разрешали ехать дальше. Я было вздохнул уже свободнее, но проехать до ставки без проблем мне не удалось. Недалеко от Фраскати на дороге было сооружено устрашающее на вид заграждение, и даже пропуск, выданный Сенизом, не позволил мне продолжить путь. По обе стороны от дороги была развернута рота королевских карабинеров. Они обращались со мной корректно, но холодно, и ничто не могло поколебать их роялистских убеждений. Мне пришло в голову, что Бенито Муссолини охраняли в ночь с 25 на 26 июля именно такие люди, и эта мысль меня совсем не обрадовала.

Единственное, что оказало воздействие на карабинеров, – это прусский командный тон – а я хорошо наловчился изображать его. Отбросив то, что называлось моим итальянским обаянием, я напустил на себя ледяной вид и потребовал, чтобы меня отвели к дежурному офицеру. Я спросил, в каком чине этот офицер и как его зовут, и, когда услышал, что это майор Пенсабене, чуть было не расплылся в радостной улыбке, что, несомненно, испортило бы все дело. Дело было не в том, что «пенсабене» означает «хорошенько подумай», а в том, что майор был частым гостем на вечеринках синьорины Биби. Мое знакомство с ним убедило меня, что это не только добросовестный офицер карабинеров, но и человек, любивший хорошенько развлечься. Я вошел в его временный кабинет и с удовольствием отметил, что сопровождавшие меня солдаты замерли на месте от изумления, услышав, как радостно приветствует меня майор. Он предложил мне сигарету и еще больше изумил своих подчиненных, велев ординарцу откупорить бутылку вина, произведенного в том городе, куда я направлялся.

Пенсабене спросил, как поживает Биби и ее князь, и я польстил ему, вручив их его покровительству. Я также попросил, чтобы он разрешил мне продолжить путь, одновременно намекнув, что фельдмаршал, без сомнения, вышлет солдат на поиски, если я не приеду к ужину, и что первое место, куда наведаются его солдаты, будет заградительный пост, которым командует майор. Я небрежно напомнил ему, что означает его фамилия, и он рассмеялся. Будучи итальянцем, он свято верил в приметы. Несомненно, он хорошенько подумал, прежде чем поднять свой бокал и произнести:

– Дорогой Доллман, за твою удачу и за мою тоже! Быть может, и тебе когда-нибудь придется хорошенько подумать о своей судьбе, кто знает? И вот еще что – скажи фельдмаршалу, что мы выполняем свой долг и не все из нас позабыли о тех временах, когда мы были союзниками.

В ответ я предложил тост за его здоровье. Как только мы с Пенсабене вышли из караульного помещения, шлагбаум тут же поднялся. Карабинеры лихо отдали мне честь, и я отправился во Фраскати. Фельдмаршал и офицеры его штаба обрадовались, увидев меня живым и полным последних новостей из Рима. Я уверен, что они заключили между собой пари, приеду я или нет. Солдаты, как правило, плохо разбираются в человеческой натуре, и они не могли себе представить, как рад я был очутиться среди них, а не в переполненном дипломатическом спецпоезде.

Меня заставили рассказать о моей утренней встрече на Форуме. Имя Максвелла Тейлора произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все были убеждены, что, если бы не планировалась высадка крупномасштабного десанта в Риме, Эйзенхауэр никогда бы не послал в этот город командира десантной дивизии. Были предприняты лихорадочные действия для того, чтобы не допустить этой высадки, которая, вполне вероятно, позволила бы союзникам захватить Рим. К сожалению, ни Кессельринг, ни офицеры его ставки не представляли себе, какой хаос господствует в городе, не знали они и о том, что королевская семья переехала в здание военного министерства, которое было сильно укреплено, и что Бадольо и его генералы не смогли организовать оборону Рима. Им было неизвестно, что 135 транспортных самолетов, стоявших на аэродромах французской Северной Африки и готовых перебросить передовые части 82-й американской воздушно-десантной дивизии на римские аэродромы Фурбара и Чербетери, так и не поднялись в воздух.

Секретный посланец, которого Эйзенхауэр отправил в Рим в ночь с 7 на 8 сентября 1943 года, был заместителем командира 82-й воздушно-десантной дивизии. И кто бы, во время нашего драматического разговора во Фраскати, мог предвидеть, что Бог, в Своей неизъяснимой мудрости, сделает так, что этот генерал возглавит в июле 1962 года Пентагон? Генерал Тейлор стал первым командиром американской армии, с которым я познакомился, правда с помощью духа Юлия Цезаря. Вторым был полковник, а позже генерал Лемницер, который в конце концов сменил генерала Норстада в штаб-квартире НАТО в июле того же 1962 года. Именно Лемницер участвовал в первых тайных военных переговорах на вилле Аскона в марте 1945 года, предметом которых было заключение перемирия с немецкими войсками в Италии. Идея таких переговоров возникла в начале того же месяца.

Миновали ночь и день. Во Фраскати, как и во всем мире, ждали, что будет дальше. Судьба Вечного города снова повисла на волоске. Не менее шести итальянских дивизий заняли позиции вокруг Рима, чтобы предотвратить любые контрмеры со стороны немецких войск и добиться соблюдения условий перемирия, провозглашенного Бадольо 8 сентября. Если бы крупномасштабный десант союзников, о котором говорил Тейлор изумленному его появлением, невыспавшемуся маршалу в ночь с 7 на 8 сентября, осуществился, Кессельринг и небольшие силы, находившиеся под его командованием, были бы, несомненно, уничтожены. Я думаю, их судьба сложилась бы не менее печально и в том случае, если бы шесть итальянских дивизий были готовы к бою, чего на самом деле не было. Некоторые из них были столь же ненадежны, что и старая дивизия «М», которую 25 июля Гальбиати не смог бросить на Рим. Теперь она носила название «Кентавр» и находилась под командованием зятя короля, графа Кальви ди Берголо. Оставшиеся соединения, по мнению Бадольо, были более надежными, но они испытывали недостаток обмундирования, боеприпасов и, что важнее всего, не имели общего командования и согласованного плана действий.