Бернгард Рогге - Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941

Среду, 11 декабря, я объявил днем отдыха и наградил Железным крестом тех, кому они были пожалованы по радиосвязи четыре дня назад. 11 декабря стояла такая жара, что участники шахматного турнира на открытом воздухе носили только тропические шлемы и шорты; пассат, обычно приносивший прохладу, окончательно стих, и впередсмотрящие на мостике задыхались в невыносимом зное; мы плыли при абсолютном безветрии, и поверхность океана была как зеркало. По контрасту, всего несколько дней спустя температура упала до 16 °С, матросы, несущие вахту ночью, надевали самую теплую одежду и все равно дрожали от холода, особенно 13 декабря, когда за четыре часа температура опустилась с 16 до 3 °С. С запада подул сильный ветер и принес дождь и шторм – типичная погода для «ревущих сороковых».

В кают-компании экипажа висела классная доска, на которой Мор имел обыкновение записывать любые новости, представлявшие интерес. На этот раз он приколол лист бумаги, переписав на него все сведения, которые он смог почерпнуть в инструкции по навигации относительно острова Кергелен:

«Архипелаг Кергелен расположен в точке с координатами 50° южной широты и 70° западной долготы. В длину архипелаг протянулся на 112 километров и на столько же в ширину. Острова были открыты 12 февраля 1772 года французским графом Ивом Жозефом Кергелен-Тремареком, командовавшим фрегатом «Фортуна». Полагая, что находится рядом с Австралией, граф не стал высаживаться на берег, а поспешил во Францию. Год спустя он вновь появился у берегов этих островов в качестве главы экспедиции, состоявшей из двух кораблей: «Громадного» и «Птицы». Кергелен достиг архипелага 18 декабря 1773 года, но и на этот раз не стал сходить на берег; лишь одна шлюпка с «Птицы» добралась до суши. По возвращении во Францию граф был вынужден признать свою ошибку. Его заточили в Бастилию, и в стенах тюрьмы он назвал открытые им острова «Земля Скорби».

Следующим моряком, посетившим эти места, был капитан Кук, совершавший свое третье кругосветное плавание. В период между 1776-м и 1873 годами на острова часто наведывались китобои и охотники на тюленей. Немногие отваживались забираться в глубь острова из-за того, что поверхность сильно изрезана оврагами и ложбинами, а почва такая болотистая, что человек погружался в нее до самых коленей. Климат суровый. Деревья не растут, а следовательно, нет и древесины; на острове отсутствует какая-либо еда, поэтому провизию и топливо приходится ввозить. Передвижения по острову настолько затруднено, что для того чтобы пройти 20 километров, требуется столько же времени, сколько нужно, чтобы пройти 50 километров в обычных условиях.

В 1893 году французское правительство сдало остров в аренду господину Боссьеру, тщетно пытавшегося разводить там овец. Боссьер утверждает: «Внутренняя часть острова состоит из голых скал и усеяна болотами и озерами, лишенными всякой живности. Озера питают множество водопадов, один из которых достигает 549 метров. Высочайшей вершиной острова является гора Росс высотой около 1708 метров, и с ее восточных и западных склонов гигантские ледники спускаются к морю. На острове водится множество диких уток, пингвинов и прочих морских птиц, а также кроликов. Из других животных можно отметить крыс и мышей, которые водятся там в изобилии».

Все члены экипажа внимательно изучили все эти подробности. Острова Кергелен не казались подобием райского сада, но момент был неподходящий, чтобы суетиться и нервничать по этому поводу. Мы надеялись, что водопады – настоящая причина нашего визита на остров – низвергаются недалеко от берега; нам совсем не улыбалось перетаскивать на борт ведрами на собственном горбу несколько тонн воды.

Мы достигли архипелага Кергелен 14 декабря, в штормовую погоду, но при исключительно хорошей видимости. Нашему взору открылась пустынная и не внушающая доверия береговая линия, увенчанная грядой заснеженных холмов и изрезанная узкими длинными мысами в окружении множества маленьких островков и плоских рифов. Впервые мы увидели сушу за много дней плавания. Я выслал разведывательную группу, хорошо вооруженную и оснащенную сигнальными средствами. Члены группы, натянув на себя кожаную и меховую одежду, походили на китобоев. В захваченном норвежском катере они отправились осмотреть Порт-Кувре, заброшенный поселок, который французские колонисты использовали в качестве зимней штаб-квартиры. Группой из семи матросов и старшины-рулевого командовал Мор. На первый взгляд казалось, что среди серых скал и унылой местности не водится ничего живого. Но тут старшина вытянул руку и прошептал:

– Господин лейтенант, по-моему, кто-то стоит на берегу.

Матросы крепче сжали свои винтовки и пистолеты, и катер полетел на полной скорости. Мор внимательно следил за окружающей обстановкой. В неглубокой лощине стояло четыре или пять коричневатых хибар. Они четко выделялись на фоне своего окружения и выглядели покинутыми. Не дымила ни одна труба, но окна были целы, и в них отражалось солнце. На всем лежала печать упадка и запустения. Но что это за темная фигура ковыляет по берегу словно в подпитии? С чего бы это какому-то пьянице разгуливать по берегу острова Кергелен? Пока все усиленно пытались разглядеть, что там впереди, сигнальщик, обладавший самым острым зрением, вдруг громко рассмеялся:

– Это Роланд, господин лейтенант!

Мор в замешательстве повернулся к нему.

– Я берлинец, господин лейтенант, – объяснил матрос. – Морской слон в Берлинском зоопарке известен как Роланд.

Матросы погнали катер к берегу так быстро, как только могли, ни на миг не переставая вести наблюдение, но, кроме Роланда, не было видно ни одного живого существа. Когда они причаливали, старая пристань скрипела и стонала. Доски трещали под ногами матросов и падали в воду. В конце концов все выбрались на берег. Роланд заковылял прочь и некоторое время наблюдал за нами издали, а затем скользнул в воду. Непривычно было стоять на твердой земле посреди зловония, издаваемого ворванью и гниющими растениями. Несколько мгновений все стояли неподвижно, принюхиваясь к острому жалящему запаху почвы, прежде чем двинуться дальше для осмотра ближайшего сарая. Дверь одного из них была открыта и раскачивалась на покосившихся петлях. На берегу разведчики заметили остов лодки, изъеденный неумолимым течением времени. Вдали от берега голые холмы круто возносили к небу свои вершины почти до самых облаков. Не прошло и трех минут, как разведчики добрались до поселка. Среди кучки построек выделялся большой дом с застекленной верандой на фасаде. В этом окружении он смотрелся как швейцарский отель. Разведчики вошли внутрь и очутились в довольно просторной столовой, где находились плита, деревянный стол с двумя стульями, а с потолка свисала лампа. На отрывном календаре, висевшем на стене, значилось имя торговца колониальными товарами в Таматаве, порту на острове Мадагаскар. Календарь был иллюстрирован цветными картинками с изображениями девушек с Мадагаскара, на которых почти ничего не было надето. Они держали в руках бутылки с перно и выглядели явно не на месте в этом климате. На листке календаря значилось число – 18 ноября 1936 года. Таким образом, в течение четырех лет нога человека не ступала на берег этого острова. Обнаруженная в следующей комнате батарея пустых бутылок из-под кларета свидетельствовала о том, что в этом доме бывали французы. Разведчики нашли начатую буханку хлеба, которая, ко всеобщему удивлению, не заплесневела; хоть и черствая, она была вполне съедобна, и даже мыши до нее не добрались. То ли лоция дала неверные сведения насчет «изобилия мышей», то ли они все вымерли. Затем разведчики зашли в спальню, где вдоль стен притулились старомодные кровати, без одеял и подушек, и воздух в комнате был затхлым и отдавал плесенью. В мастерской они обнаружили немного консервов, а также ящик с динамитом и кое-какие инструменты. После этого матросы наткнулись на свинарник с двумя дохлыми свиньями. Удивительные климатические условия не позволили трупам разлагаться. Но почему свиньи сдохли? Почему господин Боссьер оставил на столе хлеб и бросил на произвол судьбы свиней? Похоже было на то, что он покинул свой дом в спешке. Мор предположил, что, вероятно, однажды к острову, возможно по ошибке, пристал корабль. Это мог быть «Бугенвиль» – матросы нашли на полу ленточки с головного убора одного из моряков этого судна, – и господин Боссьер ринулся на борт с криком: «Возьмите меня с собой! Я больше не хочу видеть этот остров!»