Гюнтер Банеман - Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942

Надвинув на глаза очки и завязав поверх рта и носа лоскут материи, чтобы в них не попадал песок, я не сомневался, что меня узнают не сразу. Я медленно ехал среди машин. Никто не обращал на меня никакого внимания. Все давно привыкли к виду уставших и запыленных солдат, приезжающих из пустыни. Увидев нового посетителя, механики только чертыхались про себя, поскольку к ним являлись только затем, чтобы попросить отремонтировать какую-нибудь разбитую машину. А у них и без того работы по горло. Они пашут здесь без отдыха, без остановки – черт бы побрал этого пришельца!

Я подъехал к одноместной палатке и слез с мотоцикла. Ощущая у себя под рукой автомат, я подошел к палатке и откинул входной клапан.

– Эй, ты! – раздался голос позади меня.

Я оглянулся – около меня стоял парень с огромной шиной у ног.

– Вилли сейчас вернется. Он пошел за пайком, – сказал он.

– Спасибо, я подожду, – ответил я и проскользнул в палатку, не желая продолжать разговор.

В щель входного клапана я увидел, как он катит перед собой огромную шину и ругается на чем свет стоит.

На ящике стояла чашка с холодным чаем. Я схватил ее и залпом выпил чай. На полу лежала пара аккуратных узлов с вещами, одеяла были скатаны и уложены здесь же. С низкого потолка свешивалась крошечная электрическая лампочка, от которой шел провод к автомобильному аккумулятору в углу. Я увидел также банки с тушенкой, которую мы называли «консервированным ужасом» и «стариком».

Палатка ничем не отличалась от других подобных ей жилищ на передовой, за исключением электрической лампочки и плакатов с изображениями женщин, приклеенных к холщовым стенам с помощью каши.

Я уселся на канистру и, проклиная жару, снял очки и лоскут. Скоро наступит полдень.

Вилли был моим приятелем. Пока ремонтировали мою бронемашину, я жил с ним в этой палатке. Но я не был полностью уверен в нем. Если он знает о моем побеге, то неизвестно, что он сделает, увидев меня.

Снаружи под чьими-то ногами захрустел песок, потом палатку заполнил слепящий свет солнца – это Вилли откинул клапан. Он вошел внутрь. Я встал на ноги и взглянул ему в лицо. Его взгляд быстро пробежал по моему телу и уперся в автомат под моей рукой.

– Ты! – воскликнул он.

Изумление на его лице подсказало мне, что он уже все знает. Значит, радиостанция штаба заработала.

Ни на секунду не отрывая взгляда от меня, Вилли плотно закрыл входной клапан, и теперь только небольшая щель, прикрытая марлей, пропускала свет.

– Значит, ты все знаешь? – бросил я ему.

Он кивнул. В его глазах не было ни радости, ни сочувствия – но и враждебности тоже.

Он положил свой паек на стол.

– Да, я знаю. Вся рота тоже в курсе. Да и вообще весь Африканский корпус уже извещен о вашем побеге! – взорвался он.

– Я так и думал, – произнес я задумчиво. – А когда ты узнал об этом?

– Все роты и посты военной полиции были извещены два часа назад, – ответил он, а потом возбужденно добавил: – Послушай, Гюнтер, уезжай отсюда.

Если тебя здесь обнаружат, то подумают, что я тебе помогаю.

Мне передалось его нервное возбуждение, а я знал, что охваченные страхом трусы бывают порой опаснее самых отъявленных смельчаков. Это был как раз тот самый случай.

– Не ори. Тебя никто не пытает – пока еще. Я просто хотел задать тебе несколько вопросов, вот и все, – резко бросил я. – Никто не знает, что я здесь, да и никто не узнает.

– Что ты от меня хочешь и где твой товарищ? – заикаясь, спросил Вилли.

Я не ответил на этот вопрос.

– Скажи мне, что сообщали о нас по радио? – спросил я и встал у стенки, где царил полумрак и откуда я мог наблюдать за входом в палатку.

– Что ты и еще один тип сбежали. – Он подавился словами и замолк.

– Еще что? – спросил я.

Он посмотрел на меня испепеляющим взглядом:

– Вы взорвали радиостанцию, устроили стрельбу в лагере, оглушили унтер-офицера казначея и угнали два мотоцикла. – Теперь он говорил очень быстро. – Полиция разыскивает двух человек на мотоциклах с коляской.

– Это все? – спросил я.

– Нет. Сегодня утром они допросили итальянского маршалло, который рассказал, что вы заставили его выдать вам продукты, затем увезли в пустыню и пытались убить, но ему удалось спастись. – Лицо Вилли было мокрым от пота, и он ужасно нервничал.

– Брехня! – бросил я. – Мы отпустили его в восьми километрах от Эль-Адама, сказав, что едем в Бир-Хакейм. Но после того, что он наплел полиции, я жалею, что не отстрелил этому шустрому «макароннику» уши. Дай таким палец, так они всю руку оттяпают.

На лице Вилли появилась кривая улыбка.

– По радио сообщили, что вы надули итальянца, сказав ему, что едете в Бир-Хакейм, поскольку этот форт брошен и там никого нет, – сообщил Вилли. – Сегодня утром туда уже летал Fi-156 «Шторьх» («аист». – Ред. ).

– Неужели? – воскликнул я. Если уж военная полиция взялась искать нас с помощью самолета, это означает, что она не пожалеет усилий, чтобы поймать нас! Но они не знают, что Йозеф убит.

– А где твой товарищ? – напряженно спросил Вилли.

Я бросил на него небрежный взгляд.

– Он остался на холме и теперь наблюдает за этой палаткой в прицел пулемета, – небрежно проговорил я.

Глаза Вилли расширились.

– Зачем? – спросил он в замешательстве.

– На тот случай, если кто-нибудь решит пострелять мне вслед, например ты. – Я улыбнулся, довольный той ловкостью, с которой я решил его проверить, и посмотрел ему в лицо, ожидая, как он на это отреагирует.

– Но ведь у меня даже пистолета нет, – заикаясь, пробормотал Вилли. – И кроме того, кто захочет связываться с человеком, награжденным Железным крестом 1-го класса? Я лично не захочу. – Он имел в виду крест, который был приколот к моей гимнастерке, и я посчитал это самым лучшим комплиментом, который мне приходилось слышать.

– А итальянцев они предупредили, об этом не говорилось? – спросил я.

Мне очень важно было выяснить это, поскольку через несколько миль дальше на запад немецких войск почти не было. Эти районы Киренаики находились за пределами передовой, и взятый нами в начале апреля данный уголок Ливии был предоставлен в распоряжение наших союзников.

Вилли покачал головой:

– Об этом говорилось очень мало. – Он еле цедил слова. – Они сообщили, что вы, возможно, будете обращаться к итальянцам за продуктами и топливом, поскольку ты хорошо говоришь по-итальянски. Они думают, что вы будете избегать официальных складов, – пояснил он и вытер мокрые от пота руки об штаны.

Это известие оглушило меня. А я-то надеялся, что смогу запастись топливом и продуктами у итальянцев.

– Ну хорошо. Мне надо идти, – сказал я, направив на Вилли дуло своего автомата. – Садись, Вилли. Я свяжу тебе руки и ноги, чтобы ты попозже поднял тревогу.