Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

Между тем, в числе доводов, которые мне представили в прессе и в государственном совете, были и те, что необходимо стремиться к тому, чтобы восстановить номинальную цену рубля, т. е. рубля, равного четырем франкам, а не 2 2/3 франка, как это я сделал. Понятно, сказать в то время, чтобы сделать рубль равным четырем франкам, это значило бы, не только сделать полную пертурбацию в России, но и поставить задачу, которая, можно сказать, фактически не имела никакой вероятности для исполнения; это значило бы просто провалить то дело, за которое я взялся со всею энергией, которой я всегда отличался и отличаюсь, а в особенности, которой я был полон, когда был молод.

Другое возражение заключалось в том, что следовало бы, делая реформу, вместо единицы рубля ввести какую-нибудь более мелкую единицу, причем указывалось, что там, где есть боле мелкая единица, например, в Германии марка, во Франции - франк, что там жизнь дешевле.

В известной мере относительно дешевизны жизни это замечание правильно. Что касается всяких оптовых сделок, мировой международной торговли, то предположения, что при более мелкой единице, можно покупать дешевле неверно, но что касается обыкновенной жизни, в особенности городской, то, действительно, при более низкой валюте в некоторых отношениях жизнь дешевле, хотя этот вопрос - дешевизны - имеет скорее значение личное. Тут замешаны интересы личные и известных классов населения, но не общегосударственные, не затрагиваются общегосударственные интересы всей страны.

Я, тем не менее, действительно, думал сделать более мелкую единицу и хотел ввести единицу "русь", - как я ее назвал, - которая представляет собою цену значительно менее рубля. Таким образом я рубль хотел заменить "русью"; даже образцы такой золотой монеты уже были отчеканены. Но когда я увидел, что против моей реформы, которую я решился во что бы то ни стало провести, я встречаю столько возражений, то я эту мысль откинул.

Когда я совершил реформу, то весь простой класс населения, весь народ совсем не заметил и не подозревал, что я сделал реформу, 87 а между тем, если бы я вздумал рубль заменить "русью" и, соответственно "руси", ввел 100 новых копеек, причем каждая копейка была бы гораздо меньше в цене, чем теперешняя копейка (100 которых составляет теперешний рубль), то эта мера коснулась бы всего населения и произошла бы полная пертурбация в ценах, чем могло быть обеспокоено все крестьянство, все, так сказать, темное население и, конечно, тогда, после введения реформы, которая прошла у меня совершенно гладко и незаметно, - явились бы тысячи и тысячи жалоб и недоразумений.

Таким образом, перемены рубля на "русь" и жалобы, вытекающие из этой меры, были бы поставлены главным доводом неудачности моей реформы. Все сказали бы: Вот затеял дело вопреки всевозможных предостережений и произвел полную смуту в умах всей России".

Я полагаю, что вероятно и Мелину было известно, что государственный совет идет против меня, а потому думал, что, если он подаст записку Государю, то окончательно повлияет на Государя.

С своей стороны опасаясь, чтобы Его Величество не внял тем возражениям, которые шли против меня в то время со всех концов России, т. е. не против меня, а против моей идеи немедленно ввести денежную реформу, я решил совершить ее быстро, неотлагательно. 88

О записки нашего посла в Константинополе Нелидова. Заседание под председательством Государя.

Недовольство Государя мною за возражение против захвата Босфора. Об увольнении главноначальствующего на Кавказе генерала Шереметева и о назначении князя Григория Голицына. О смерти Варшавского генерал-губернатора графа Шувалова и о назначении князя Имеретинского. Об увольнении финляндского генерал-губернатора графа Гейдена

В конце 1896 г., как только Государь Император вернулся из-за границы, в Петербург появился наш посол в Константинополе Нелидов и начались различные слухи о том, что предполагается принять какие-нибудь меры относительно Турции. Уже тогда Оттоманская империя находилась в достаточном разложении, которое затем кончилось свержением султана Гамида и установлением в Турции конституционного образа правления, которое ни к какому твердому и устойчивому порядку в Оттоманской империи не приводит. В настоящее время Турция находится в критическом положении. Впрочем, процесс разложения Турции идет уже издавна и продолжается уже десятки лет. В то время процесс этот проявлялся различными острыми явлениями, которые большею частью выражались избиением армян в той или другой местности Турецкой империи.

В конце 1896 года, незадолго до возвращения Государя из-за границы, в Константинополе был погром армян, а ранее этого избиение армян в Малой Азии.

Поэтому, появление Нелидова в Петербурге, которому может быть предшествовали различные переговоры, или разговоры в Париже, возбудило слухи в министерстве иностранных дел и вообще в правительственных сферах о том, что надлежит принять какие-нибудь меры относительно Турецкой империи.

Действительно, 12-го ноября 1896 года, т. е. приблизительно менее, чем через месяц после возвращения государя из-за границы, слухи эти вынудили меня подать Его Императорскому Величеству записку, в которой я излагал мои взгляды относительно Турецкой 89 империи, взгляды, клонящиеся к мерам миролюбивым и советующие не прибегать ни к каким мерам, требующим силы.

На этой записке Его Величеству благоугодно было написать, что мы об этом поговорим при следующем докладе. Но об этом со мною Его Величество не говорил. Между тем 21 ноября я получил весьма секретную записку Нелидова, в которой Константинопольский посол в туманных выражениях, присущих истинным дипломатам, всю жизнь занимающимся изображением на бумаге туманных картин, излагал о тревожном положении Турецкой империи, в частности Константинополя и султана, а в сущности предлагал создать такие инциденты, которые бы дали нам право и возможность завладеть верхним Босфором.

Одновременно с получением этой записки, я получил приглашение от временно-управляющего министерством иностранных дел Шишкина явиться в заседание, которое и состоялось под председательством Его Величества 23-го ноября. В этом заседании присутствовали: военный министр Ванновский, я, управляющей морским министерством Тыртов, начальник главного штаба генерал Обручев, управляющий министерством иностранных дел Шишкин и Poccийский посол в Константинополе.

Нелидов в этом заседании развивал ту мысль, что в ближайшем времени произойдут в Турецкой империи катастрофы и в предупреждение того положения, в котором может очутиться Россия, следует захватить Верхний Босфор, вызвав, если окажется нужным, такие события, которые давали бы нам право и возможность это совершить.