Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

Многие из народностей Кавказа представляют собой людей чрезвычайно непосредственных, задушевных, которые за сердечное к ним отношение отвечают полною сердечностью. 96 Только такою политикою, какой придерживались правители Кавказа (до кн. Голицына) мы завоевали весь этот край и прочно спаяли его с Российской Империей.

Князь Голицын был первый правитель, который начал проводить на Кавказ узко-национальную точку зрения "гостинного ряда". Если бы при этом кн. Голицын отличался каким-нибудь талантом, был бы способен на какую бы то ни было преобразовательную деятельность, то неприятное для кавказцев направление его деятельности было бы уравновешено другими достоинствами его управления: его твердостью, авторитетностью, в особенности авторитетностью в военном деле; если бы кн. Голицын представлял собою такую характерную личность, какою был, наприм., генерал Гурко, проводивший в Царстве Польском также чисто русские начала, пред которым, тем не менее, поляки преклонялись. Но в том то и дело, что кн. Голицын ничего на своем активе не имел, он не имел ни военного таланта, ни особой военной доблести (я этим не хочу сказать, что кн. Голицын не был храбрым), ни административного таланта, ни административной опытности; наконец, он не обладал и прямотою характера, и не мог ею обладать по тому смешению крови, которое в нем находилось. В конце концов кн. Голицын был черным вороном на Кавказе. и покинул Кавказ всеми нелюбимый, в том числе и русскими.

Если я так, может быть "жестоко" выражаюсь о кн. Голицын, то потому, что я сам кавказец, я родился на Кавказе, мне этот край близок; я помню все традиции Кавказа, и поэтому я не могу относиться равнодушно к тому, что делал кн. Голицын на Кавказе, как не могут к этому относиться равнодушно вообще все кавказцы всех национальностей, а в том числе и русской.

В конце 1896 года варшавский генерал-губернатор, заменивший генерал-фельдмаршала Гурко, граф Шувалов заболел, с ним случился удар, а потому он оставил пост варшавского генерал-губернатора.

Он был очень недолго в Царстве Польском и ничем - ни хорошим, ни дурным себя не проявил. Но, как человек, он пользовался вообще большими симпатиями; в Царстве Польском он пользовался симпатиями в особенности среди офицеров, с которыми он любил часто проводить время и пиршествовать.

Вместо него генерал-губернатором был назначен светлейший князь Имеретинский, член Государственного Совета, прекрасный, милый человек. 97 Хотя он - князь Имеретинский, но родился не на Кавказе, а поэтому и был совсем чужд Кавказу.

После того, как граф Тотлебен заменил Великого Князя Николая Николаевича, как главнокомандующий войсками в Турции, кн. Имеретинский был у гр. Тотлебена начальником штаба при взятии Плевны и был хорошим военным начальником.

Вообще кн. Имеретинский был очень острого ума, способный, талантливый и культурный человек.

Я был очень рад назначению кн. Имеретинского, так как очень с ним сблизился, будучи министром финансов, ибо кн. Имеретинский был членом Государственного Совета по департаменту экономии, т.е. именно по тому департаменту, с которым министр финансов имеет постоянные отношения.

Ранее, чем сделаться членом Государственного Совета, после турецкой войны, кн. Имеретинский был сделан начальником военно-судного управления. По моему мнению, он установил весьма правильные отношения в Царстве Польском к полякам и при его управлении было полное вероятие, что установятся взаимное согласие и доверие между русскими и благоразумными поляками. Он шел по этому пути, несмотря на многие, творимые ему в Петербурге, препятствия.

Князь Имеретинский был женат на очень богатой и почтенной женщине, которая его обожала, а именно на графине Мордвиновой.

Графиня Мордвинова была очень богата, а потому и князь Имеретинский располагал достаточными средствами для того, чтобы жить весьма широко в Царстве Польском.

У кн. Имеретинского был один серьезный недостаток, - это его пристрастие к женскому полу; недостаток этот отчасти и был причиной и его внезапной кончины, которая была оплакиваема многими, в том числе его прекрасней супругой и его многочисленными друзьями.

В то время, когда главноначальствующим на Кавказе было назначено лицо, которое начало проводить там, так называемую, ультра-национальную политику, или как, по моему мнению, ее правильнее назвать: "национальную политику гостинного ряда", - в Царство Польское, наоборот, было назначено лицо, которое на флаге своем имело лозунг политики культурной и примирительной.

В это же время произошло увольнение финляндского генерал-губернатора графа Гейдена, который представлял собою человека 98 весьма почтенного (он был ранее начальником главного штаба при военном министре графе Милютине). Проводя в Финляндии русскую точку зрения, граф Гейден, тем не менее делал это с большим тактом, не нарушая финляндской конституции, или во всяком случат тех порядков, которые получили право гражданства в царствование наших Императоров, начиная с Александра Благословенного.

Увольнение графа Гейдена последовало отчасти по его нездоровью, но, главным образом, потому, что в Петербурге начали проявляться тенденции русифицирования Финляндии и притом такими приемами, которые, по мнению графа Гейдена, не соответствовали ни положению дела, ни достоинству великой Российской Империи.

99

Граф Муравьев и граф Ламсдорф. Отставка министра Императорского Двора графа Воронцова-Дашкова и ее причины. Барон Фредерикс. Установление нового порядка испрошения кредитов по министерству Двора и о моем разговоре об этом с Государем

Назначение графа Муравьева, 1-го января 1897 г. управляющим министерством иностранных дел, а затем 13-го апреля того же года министром иностранных дел, перед прибытием в Петербург австрийского императора Франца-Иосифа, - было роковым. Оно привело к самым ужасным последствиям, которые перевернули историю России, навлекли на нее громадные бедствия.

Граф Муравьев был назначен на пост министра иностранных дел с поста посланника в Копенгагене; он и был назначен министром иностранных дел именно потому, что он занимал пост посланника в Копенгагене. Посланник в Копенгагене естественно становился приближенным к Императорской фамилии, которая как во времена Императора Александра III, так и впоследствии посещала Копенгаген, вследствие близких родственных отношений с Датским королевским домом, и естественно сталкивалась с русским посланником; причем pyccкие посланники в Копенгагене имели весьма узкое поприще для проявления своих дипломатических способностей, но имели и имеют очень обширное поприще для проявления своих способностей царедворцев.