Мохандас Ганди - Моя жизнь

Но это меня не удовлетворило. Если бы мой клиент потребовал немедленно выполнить решение суда, Тайиб Шет не смог бы уплатить всю присужденную сумму, а у порбандарских меманцев, проживавших в Южной Африке, существовал неписаный закон, гласивший, что смерть предпочтительнее банкротства. Тайиб Шет был не в состоянии сразу уплатить полную сумму примерно в 37 тысяч фунтов стерлингов, также — судебные издержки, но он был полон решимости выплатить всю сумму до последней паи; ему не хотелось, чтобы его объявили банкротом. Выход был только один. Дада Абдулла должен был разрешить ему выплачивать эту сумму сравнительно небольшими взносами. Дада Абдулла оказался на высоте и дал рассрочку на весьма продолжительный срок. Добиться этой уступки было для меня труднее, чем уговорить обе стороны согласиться на третейский суд. Но теперь и те, и другие были довольны исходом дела, а престиж каждого из них возрос. Радости моей не было предела. Я научился правильно применять законы, находить лучшее в человеческой душе и завоевывать сердца людей. Я понял, что настоящая цель адвоката — примирять тяжущиеся стороны.

Этот урок остался в моей памяти на всю жизнь, и в течение последующих двадцати лет своей адвокатской практики в сотнях случаев мне удавалось заканчивать дела частным соглашением. При этом я не оставался в убытке — не потерял денег и не растратил души.

Теперь пора снова вернуться к тем переживаниям, которые я испытал, общаясь с друзьями христианами. М-р Бейкер сильно беспокоился о моем будущем. Он взял меня с собой на веллингтонское собрание. Протестанты устраивают такие собрания раз в несколько лет с целью религиозного просвещения или, говоря иначе, самоочищения. Такое собрание называют также религиозным восстановлением или возрождением. Веллингтонское моление было как раз таким. Председательствовал известный в городе богослов преподобный Эндрью Меррей. М-р Бейкер надеялся, что атмосфера религиозной экзальтации на молении, а также энтузиазм и ревность молящихся неизбежно приведут меня к принятию христианства.

Но самые большие надежды он возлагал на действенность молитвы. Он твердо верил в молитву. Бог, по его глубокому убеждению, не мог не услышать пылкую молитву. Он ссылался на случаи из жизни таких людей, как Джордж Мюллер из Бристоля, который всйцело полагался на молитву даже в своих мирских делах. Я внимательно и без предубеждения выслушал его рассказ о действенности молитвы и заверил его, что ничто не сможет помешать мне принять христианство, если я почувствую к нему влечение. Давая такое обещание, я ни минуты не колебался, так как давно научился следовать внутреннему голосу. Мне доставляло наслаждение подчиняться этому голосу. Действовать же вопреки ему было трудно и мучительно.

Итак, мы отправились в Веллингтон. Имея в качестве компаньона «цветного», каковым был я, м-р Бейкер пережил немало трудных минут. Не раз ему приходилось испытывать неудобства только изза меня. В пути мы должны были прервать поездку, так как один из дней нашего путешествия оказался воскресным, а мр Бейкер и его единоверцы не совершают поездок по воскресеньям. Хозяин станционной гостиницы после долгой перебранки согласился, наконец, впустить меня, но категорически отказал мне в разрешении обедать в столовой. Мр Бейкер был не из тех, кто легко сдается. Он отстаивал права постояльцев гостиницы. Но я понимал, как неловко он себя чувствовал. В Веллингтоне я также остановился вместе с мром Бейкером. Несмотря на все его старания скрыть от меня те мелкие неприятности, которые ему приходилось терпеть, я видел все.

На моление собралось множество благочестивых христиан. Я был восхищен их верой. Я встретился с преподобным Мерргем. Многие молились за меня. Мне понравились некоторые очень мелодичные гимны.

Моление длилось три дня. Я имел возможность понять и оценить благочестие собравшихся. Однако я не видел никаких оснований для того, чтобы переменить свою веру — свою религию. Я не мог поверить, что попаду в рай и спасусь, только став христианином. Когда я откровенно сказал об этом некоторым добрым христианам, они были поражены. Однако ничего нельзя было поделать.

Мои затруднения были гораздо серьезнее. Поверить в то, что Иисус — воплощенный сын бога и что только тот, кто верит в него, получит в награду вечную жизнь, было свыше моих сил. Если бог мог иметь сыновей, тогда все мы его сыновья.

Если Иисус подобен богу или является самим богом, тогда все люди подобны богу и могут быть самим богом. Мой разум; не был подготовлен к тому, чтобы поверить, что Иисус своею смертью и кровью искупил грехи мира. Метафорически в этом могла быть доля истины. Согласно христианскому вероучению, только человеческие существа имеют душу, а у всех остальных живых существ, для которых смерть означает полное исчезновение, ее нет. Я не разделял такую точку зрения. Я мог принять Иисуса как мученика, воплощение жертвенности, как божественного учителя, а не как самого совершенного человека, когда-либо рождавшегося на земле. Его смерть на кресте давала великий пример миру, однако моя душа не могла принять это как какую-то таинственную или сверхъестественную добродетель. Набожная жизнь христианина не дала бы мне ничего такого, чего не могла бы дать жизнь человека другого вероисповедания, Я видел в жизни и других людей то самое нравственное преображение, о котором наслышался от христиан. С точки зрения философии в христианских принципах нет ничего необычайного. Пожалуй, в смысле жертвенности индусы даже значительно превосходят христиан. Я не мог воспринимать христианство как самую совершенную или величайшую из религий.

При любой возможности я делился своими сомнениями с друзьями христианами, но их ответы меня не удовлетворяли.

Но если я не мог принять христианство как совершенную или величайшую из религий, то и индуизм не был для меня в то время такой религией. Недостатки индуизма были совершенно очевидны. Если учение о неприкасаемости стало составной частью индуизма, то оно могло быть лишь его прогнившей частью или каким-то наростом. Я не в состоянии был понять raison d'etre [7] Разумное основание, смысл существования (франц.). множества сект и каст. В чем состоит смысл утверждения, что веды представляют собой вдохновенное слово божие? Если веды вдохновлены богом, то почему нельзя сказать то же самое о Библии и Коране?

В то время, когда друзьяхристиане пытались обратить меня в свою веру, такие же попытки предпринимали и друзья мусульмане. Абдулла Шет побуждал меня к изучению Корана, и, конечно, он всегда восхищался им.

Я написал о своих сомнениях Райчандбхаю. Переписывался я и с другими лицами, авторитетными в вопросах религии в Индии. Письмо Райчандбхая несколько успокоило меня. Он советовал быть терпеливым и более глубоко изучить индуизм. Вот одна из фраз его письма: «Беспристрастно рассматривая вопрос, я убедился, что ни в одной религии нет таких тонких и глубоких мыслей, как в индуизме, нет его видения души или его милосердия».