Василий Козаченко - Белое пятно

- Бери еще дальше, - включается в игру Павло Галка. - А ты?

- Я что. Я здешний. Новобайрацкий. А вы не иначе откуда-нибудь из Гуманя?

Слово "новобайрацкий" на миг чудно как-то вспыхнуло в голове Петра, кольнуло тревожно и коротко, будто тонкой иглой, и сразу же, не задерживаясь в сознании, сгладилось. Задумываться некогда.

- Нет, дяденька, мы, почитай, из самого Донбасса! - теперь уже прямо отвечает полицаю парень.

- Хе! Занесло вашего брата куда! -заключает усатый, совсем не удивляясь, а радуясь, что пробивается сквозь опасный лес не в одиночестве и что есть с кем душу отвести. - А в Балабановку четверо аж из Харькова прибилось! А у нас тоже есть один, из самого Ростова топает... А на Донбассе где же вы служили?

- В макеевской полиции.

- А теперь, выходит, в Скальном? Вакуированпые, выходит?

- Выходит, - неопределенно тянет Петро.

- Сегодня там, а завтра еще где-нибудь, - помогает ему Павло.

- Вы, получается, теперь у Дуськи, - встревает в разговор еще какой-то, в пиджаке, в военной фуражке и с карабином на веревке вместо ремня.

- А нам все равно, у Дуськи или у Гануськи, - уже наглеет Павло.

- Что и говорить... Перепуталось все, грешное с праведным, - жалуется усатый. - Уже и не поймешь, где наши, а где скальновские... Нагнали людей незнамо сколько. Давай, давай, - слегка подталкивает он Петра в спину, не отставай. У тебя ведь, что ни говори, автомат. А с моей хлопушкой на них не полезешь. Вооружены они знаешь как!

- Кто это там такой вооруженный? - то ли всерьез, то ли в шутку хитро спрашивает Петро.

- Ну, парашютисты, кто же еще! - шевелит тараканьими усами полицай. Говорят, сброшено их видимоневидимо!

- А ты уж и перепугался?

- Ну, перепугался не перепугался, а умирать зазря никому не охота, ничуть не обижается усатый.

- ...Дистанция, дистанция, так-перетак! - скрипит все ближе, где-то за спиной.

Они спускаются в балку, перепрыгивают через ручеек, проходят мимо знакомого уже источника. В низинных зарослях лозы, орешника и черноклена хлопцы замедляют шаг, пробуя незаметно отстать, но усатый и другие прилипли к ним как смола.

Низинные заросли остались позади. Начался редкий дубняк на косогоре. Все вокруг как на ладони. Неужели им так и не удастся отвязаться от неожиданных попутчиков?

- Давай, давай! Веселее, так вашу... растак, - скрипит за дубами.

На душе у Павла сразу же становится муторно. Игра, которая началась так удачно, теперь явно перестает ему нравиться.

Дубы редеют, расступаются в стороны и остаются за спиной. Старая вырубка, кусты, темные купы терновника, полянка... За зеленым валом рва стерня. Дальше желтые пятна сурепки, кукуруза и далекий-далекий пустынный горизонт.

У рва приказано сделать привал.

Раздосадованные и встревоженные хлопцы сразу же валятся в траву. Усатый полицай опять рядом... Остальные чуть поодаль.

В обе стороны, сколько видно вдоль лесного вала, темными группами спины, головы, плечи. Лежат, сидят, сопят, матерятся, перематывают портянки, дымят самосадом.

"Ну и ну! - с досадой думает Петро. - Да еще и Новые Байраки! вспоминает услышанное еще там, на той стороне леса. - Какие такие Новые Байраки в районе Каменского леса?.." И перед закрытыми глазами у него возникает огромная карта за шторкой... "Белое пятно"...

Неужели?! Этого только не хватало! А тут еще эти типы!

Нет, игра явно не нравится Петру. Совсем не нравится.

А как хорошо все начиналось!

Усатый таракан, которого зовут, оказывается, Терентием Грушкой, пристает и пристает со своими дурацкими вопросами:

- Хлопцы, ну а как у вас там... Вакуироваться все успели?

- Не иначе, - неохотно бросает Петро. - Откуда же нам знать? Нам сказано: "Аида!" Вот мы и пошли.

- Ну, а вот, к примеру... У него вроде бы сила великая?

- У кого это "у него"?

- Ну, у Сталина, выходит, - испуганно оглядывается по сторонам усатый.

- А ты бы у него и спросил...

- Ну, а на Днепре? Как, по-твоему, немец удержится?

- А об этом уж спрашивай у немцев.

- Ну, а как с нашим братом? Не слыхали? Ежели, к примеру, попадешь к ним в руки?

И тут не выдерживает Павло, с досадой резко переворачивается на спину, закидывает руки за голову и тихо, но выразительно чеканит:

- Как же, слыхали... Вешают нашего брата.

Петро окидывает товарища сердитым и предостерегающим взглядом. Глаза усатого Грушки таращатся, усы нервно подергиваются. Он умолкает. Надолго. Лишь сопит молча, с натугой сосет цигарку...

- О! А эго еще что за хлюсты? Откуда здесь взялись? - заскрипел вдруг прямо над головами хлопцев знакомый уже им голос.

На гребне рва возвышается фигура. Они видят сначала тупоносые голенища гармошкой - сапоги, над ними широченные синие диагоналевые галифе, черный френч с накладными карманами, перехваченный накрест ремнями, и уже потом, над всем этим, тонкогубый огромный рот, длинный нос, серые пронзительно-колючие глаза и кожаную фуражку, натянутую по самые брови.

Услышав этот скрип, Терентий Грушка слишком быстро для своего возраста вскакивает на ноги.

- Так что Дуськины приблудились, пан Митрофан!

Вслед за Грушкой неохотно поднялось на ноги и несколько других полицаев. Лишь парашютисты неосмотрительно так и остались: один - сидеть, другой - лежать.

- А вас что, не касается? - пропустив мимо ушей ответ Грушки, гаркнул "пан Митрофан". - Вста-а-а-ать!

Хлопцы с ленцой, явно выгадывая время, поднялись на ноги.

"Пан Митрофан" придирчиво острым взглядом ощупал обоих с ног до головы.

- Кто такие будете?

- Ну, говорят же вам, - прикидываясь обиженным, пожал плечом Павло. И сплюнул сквозь редкие зубы.

- Как оказались здесь? Почему от своих отстали?

- Перемешались еще там, в Длинном яру, - бросил кто-то из полицаев между прочим, хотя его никто об этом не спрашивал. А Павло сразу же воспользовался репликой, ухватился за спасительную ниточку:

- А нам - "свои", не "свои" - не все равно? Кроме Дуськи, считай, еще никого и не знаем! Ваши ли, наши...

- Это как же, позвольте? - совсем уже насторожился, нахмурив мохнатые брови, "пан Митрофан".

- А так... Вакуированные мы... Новенькие, - прикинулся ласковым и глуповатым ягненком Павло.

- Документы! Живо! - гаркнул Митрофан.

Бумажки-удостоверения на имя эвакуированных макеевских полицаев Петра Гаркуши и Павла Галки перечитал внимательно, слово за словом, даже от старательности губами беззвучно шевеля. Прочел, повертел, заглянул, что там на обороте. Потом посмотрел на свет и, не обнаружив ничего подозрительного, бросил уже спокойнее, даже безразлично:

- Ну, хар-рашо! Встретимся с паном Фойгелем, разберемся.

И вместо того, чтобы возвратить, старательно свернул документы и спрятал в нагрудном кармане.

"Вот тебе и поиграли!" - думал Петро, понуро глядя вслед Митрофану, который уже шел куда-то дальше вдоль рва.