Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

В январе 1919 г., когда Канарис находился в Южной Германии, были убиты Карл Либкнехт и Роза Люксембург, организаторы «Союза Спартака». Подозрение в совершении преступления или по крайней мере в пособничестве пало на военных из ГКД. Правительство постановило провести расследование обстоятельств дела, вызвавшего широкий резонанс не только в Германии, но и за рубежом. И без того чрезвычайно напряженная обстановка обострилась еще сильнее, когда коммунистическая газета «Роте фане», получив сведения от привлеченных к расследованию независимых социал-демократов и спартаковцев, опубликовала подробности обстоятельства гибели обоих вождей спартаковцев. В описании так ловко смешивались реальные факты с предположениями, что возникала совершенно искаженная картина преступления, подлившая масла в огонь и без того возбужденной берлинской толпы. Публикация ставила центральное правительство и руководство ГКД в крайне неловкое положение. Несмотря на более или менее спокойно прошедшие выборы в Национальное собрание (во многом благодаря охране порядка правительственными войсками), правительство пребывало в довольно трудной ситуации. Избрание Фридриха Эберта президентом рейха свидетельствовало о начавшейся постепенной консолидации общества, а вот говорить о решающей роли руководимого Шейдеманом нового правительства можно было лишь условно. Дело в том, что власть правительства покоилась на двух столпах – верных ему войсках и социал-демократически настроенных рабочих – и оба не были достаточно надежными. Лояльности рабочих постоянно угрожала пропаганда крайне левых, спартаковцев и «независимых», нацеленная на разжигание антимилитаристских настроений масс и представляющая правительственные войска как сборище скрытых реакционеров, стремящихся ликвидировать завоеванные свободы.

И как это ни печально, но левые агитаторы не грешили против истины. Значительная часть солдат и офицеров правительственных войск и Добровольческого корпуса в действительности поддерживала руководимое социал-демократами и находящееся под их сильным влиянием правительство только потому, что приходилось выбирать из двух зол меньшее. Как мы уже упоминали выше, Канарис в ноябре 1918 г. примкнул к «социалисту» Носке из тех же соображений: по его мнению, в тот момент это был единственный в Германии человек, способный навести порядок в государстве. Точно так же думали и многие сослуживцы Канариса, хотя некоторые из них, особенно выходцы из старых офицерских династий, относились к тогдашнему правительству менее позитивно, чем он сам. Вместе с тем военные руководители, способные видеть немного дальше молодых лейтенантов и капитанов, чувствовали себя не очень уютно. Ведь командовали они не регулярными воинскими подразделениями в нормальном правовом государстве, а добровольцами в условиях еще не закончившейся гражданской войны. И они изо всех сил старались не подвергать моральный дух своих воинских частей чрезмерным нагрузкам, чтобы не подорвать воинскую дисциплину и не повредить готовности выполнять приказы командиров.

Чтобы убедиться, насколько неустойчивой была обстановка в Германии в те дни, достаточно просмотреть газеты за февраль и март 1919 г. Все газетные полосы пестрят сообщениями о попытках переворотов, правых и левых, о политических убийствах и забастовках. «Франкфуртер цайтунг» 19 ноября сообщила: «Реакционный путч в Мюнхене подавлен… В этой связи арестован прусский принц Йохим… И хотя он к попытке переворота никакого отношения не имеет, его выдворили из Баварии в Пруссию». Как пишет пресса несколько дней спустя, лейтенант граф Арко-Валли застрелил Курта Эйснера на людной улице Мюнхена, в баварском ландтаге получил огнестрельные ранения социал-демократический министр Ауэр, там же смертельно ранен депутат-центрист, из-за чего в баварской столице началась всеобщая забастовка. Газеты также информируют о забастовках в Рейнско-Вестфальском промышленном районе, о волнениях в Мангейме, о введении осадного положения на всей территории Бадена и т. д. и т. п. Это всего лишь малая часть выбранных наугад газетных сводок за одну неделю. Не трудно себе представить, как подобного рода публикации сказывались на настроении офицеров и солдат правительственных войск. После уличных боев со спартаковцами, применявшими любые, даже самые коварные, приемы, они стали люто ненавидеть всех левых революционеров. Эта ненависть постоянно подогревалась печатными и непечатными выражениями в адрес правительственных войск, которыми изобиловали речи спартаковских агитаторов и газетные статьи, причем к наиболее безобидным можно еще отнести такие, как «Ударники Носке», «Сутенеры реакции», «Предатели народа». Для большинства правительственных солдат Карл Либкнехт и Роза Люксембург являлись зримым олицетворением врага, с которым они боролись. А потому в обстоятельствах смерти обоих обыкновенный офицер или солдат не находили ничего предосудительного или достойного сожаления. В конце концов, позади четыре с половиной года войны, и за это время представления фронтовиков о ценности отдельной человеческой жизни сильно изменились. Но и на склонных к размышлениям и анализу посетителей гостиницы «Эдем», к которым принадлежал и Канарис, не могла не повлиять описанная выше атмосфера. Во всяком случае, появление в «Роте фане» материалов по делу Либкнехта – Люксембург негативно отражалось на настроении правительственных войск, влияя на их надежность, а это заставляло торопиться с судебным процессом над подозреваемыми в совершении преступления.

И все-таки прошли месяцы, прежде чем началось судебное разбирательство, ибо одного из главных подозреваемых, солдата Рунге, отпущенного в свою прежнюю воинскую часть и дезертировавшего по дороге, смогли обнаружить и арестовать в одном из отрядов пограничной стражи только в середине апреля. Процесс начался в середине мая в военно-полевом суде Гвардейской кавалерийской дивизии, членом которого стал и капитан-лейтенант Канарис. Имперское правительство неоднократно и до такой степени активно вмешивалось в процедуру подбора состава суда, что это дало обвиняемым повод заявить о предвзятости судей. Тем временем произошли события, значительно ослабившие интерес общественности к процессу. В Мюнхене была провозглашена советская республика, но через четыре недели, после ожесточенных уличных боев, снова свергнута. Еще перед началом судебного разбирательства пришло известие об убийстве в Мюнхене заложников; этот эпизод как нельзя лучше иллюстрировал глубину падения политической морали в Германии по вине, главным образом, крайне левых, чьи вожди сами стали жертвами этого нравственного разложения. Накануне начала процесса граф Брокдорф-Ранцау получил в Версале от союзников условия мирного договора, который Шейдеман назвал «ограниченным сроком смертным приговором».