Ришард Болеславский - Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916-1918

– Отец, у меня есть идея, – подстраиваясь под мой шаг, сказал Шмиль. – Давайте переоденемся. Я уже не помню, когда последний раз надевал парадную форму.

– Не говори глупости, Шмиль. – Я играл роль старшего, умудренного опытом офицера. – Вполне возможно, нам придется провести ночь конюшне. Или в свинарнике. Зачем, скажи на милость, надевать парадную форму?

– Почему бы и нет? Держу пари, мы найдем отличную чистую кровать и прекрасно выспимся. Причем кровать расстелит очаровательная молодая девушка. Ручаюсь, когда она увидит вас в парадной форме, то уложит в наимягчайшую постель, о какой вы не могли и мечтать.

– А как устроишься ты, молодой петушок?

– Меня это не волнует, – весело рассмеялся Шмиль. – Я буду иметь кровать, надену я парадный мундир или нет. Ну, отец, поехали. У нас уже бог знает сколько времени не было никаких поездок. И только одному Богу известно, когда еще появится такой шанс. Может, вообще никогда из-за всей этой ерунды, творящейся вокруг.

Я огляделся. Свежий снег, яркое солнце, белые березы и темно-зеленые сосны в снегу. Небо, высокое, голубое. Какая красота! А главное, веселые, сияющие глаза юноши, корнета Шмиля – романтика и фантазера.

– Черт с тобой! Давай наряжаться.

Я надел темно-синий мундир с пурпурной вставкой на груди, синие бриджи и ярко-красную уланку (фуражку). На подготовку ушло меньше часа. Ординарцы уже поджидали нас с лошадьми.

Стройный как тополь, улыбающийся Шмиль подбежал к нашему дому, не скрывая радости в предвкушении новых впечатлений, и произнес слова, которые на протяжении столетий повторяли польские кавалеристы:

– Бог в помощь, господа уланы!

– Во веки вечные и навсегда, – ответили ординарцы.

Лошади тоже покивали в знак приветствия и получили по куску сахара от меня и Шмиля. Такова была традиция: перед тем как вскочить на лошадь, обязательно дать ей что-нибудь вкусное. Лошади прекрасно знали об этой традиции. Итак, мы вскочили на лошадей и тронулись в путь.

Лошади, моя Зорька, а Шмиля – Звездочка, были в отличной форме. Мы пустили их рысью, и широкий свободный шаг доказывал, что наши лошади любят работать и знают свое дело. Они почувствовали, что предстоит долгая дорога и необходимо беречь силы, но при этом удерживать темп. Это были умные животные. Когда их выводили на тренировочный плац и они часами бегали по кругу, то не видели в этом ничего интересного. И всегда бегали медленно и тяжело. Даже куски сахара не доставляли им особого удовольствия и не стимулировали к старанию. Но сегодня они почувствовали, что предстоит двух-трехчасовая пробежка, и собирались насладиться каждой милей пройденного пути.

Мы быстро проскочили маленький город. Встречные останавливались и провожали глазами несущихся всадников. В основном это были солдаты. Кто-то презрительно оглядывал двух офицеров с ординарцами. Некоторые вслух высказывали восхищение лошадьми. Многие явно недоумевали, откуда появились эти одетые в парадную форму офицеры и что собираются делать. Солдаты, в распахнутых шинелях, в сдвинутых на затылок фуражках, засунув руки в карманы, даже не помышляли о том, чтобы отдавать честь.

Но я не задумывался об этом. Меня не волновало, отдают солдаты честь или нет. Однако Шмиль думал иначе. В очередной раз заметив солдата, не отдавшего честь, он сквозь зубы цедил:

– Сукин сын! Красный! Мятежник!

В этих случаях его лошадь прижимала уши и, скосив на него глаз, словно спрашивала: «Что с вами? Ведь я так хорошо выполняю свою работу». И Шмиль, извиняясь за нервозность, гладил лошадиную шею и нежно шептал ей в ухо: «Не пугайся, Звездочка, все в порядке».

На окраине города располагался учебный плац. Две пехотные роты занимались строевой подготовкой и тренировались в стрельбе из винтовок. Мы решили не объезжать плац, а проехать прямо через него, чтобы внимательно рассмотреть «пыльных пешеходов». Ни мы со Шмилем, ни ординарцы не смогли сдержать смех. Занятия проводили два офицера, каждый со своей ротой. Рядом с офицерами стояли двое штатских, комиссары, в старых, изношенных пальто. Нелепые, жалкие фигуры. Съежившись, обхватив себя руками, они пытались согреться. Комиссары не разбирались в том, что происходило на плацу, и офицерам по ходу занятий приходилось все время давать им пояснения. С какой же целью комиссары присутствовали на плацу? Они следили за тем, чтобы офицеры не применяли неоправданную жестокость по отношению к солдатам и не гоняли их по пустякам. Иногда офицеры были безжалостны, особенно с новобранцами, которые не знали даже, где лево, где право.

Но то, что происходило на плацу, выглядело по меньшей мере нелепо. Офицер отдавал команду; солдаты лениво исполняли. Офицер приказал стрелять с колена. Солдаты медленно опустились на колено, а некоторые, словно герои фарса, расстелив шинели для большего комфорта, опустились на них. Офицеру потребовалось много времени, чтобы объяснить комиссару необходимость этого упражнения.

Мы остановились поблизости, чтобы послушать их разговор.

– Зачем вы заставляете солдат стрелять с колена? – спросил комиссар. – В современной войне солдаты воюют в окопах, где могут стоять в полный рост. В наступление они тоже идут в полный рост или передвигаются ползком. Опытные солдаты сказали мне, что никогда не стреляли с колена… Это бессмысленная тренировка… Толку никакого, а солдаты устают…

Солдатам надоело стоять на одном колене в снегу. Кто-то опустился на оба колена, некоторые сели в снег, а кто-то вообще встал.

– Солдат обязан уметь обращаться с винтовкой в любом положении и в любых обстоятельствах, – начал объяснять офицер. – В военном училище мы…

– Это консервативная точка зрения, товарищ офицер, – перебил его комиссар.

– А как же инструкции?

– Что для вас важнее, люди или правила?

– Люди, которые выполняют правила.

– Нет. Люди, у которых хватает ума, чтобы не придерживаться дурацких правил и инструкций.

Пока длился этот разговор, некоторые солдаты продолжали оставаться на коленях, терпеливо дожидаясь окончания спора. А вот наши лошади стали выражать нетерпение. Прежде чем я понял, что происходит, Шмиль подъехал к комиссару. Корнет явно задумал какую-то шалость.

Он отдал честь комиссару и серьезно сказал:

– Имею честь обратить ваше внимание, что наши лошади ведут себя плохо, роют копытами землю и будет неразумно заставлять драгоценную пехоту маршировать по этой грязи.

После этих слов он пришпорил лошадь и поскакал вперед. Мы следом за ним.

Город остался позади. Мы скакали по холмам и полям, мимо деревень и поселков. Мы наслаждались свежим, чистым воздухом. Нас радовало абсолютно все: быстрая езда, прекрасная погода. Мы улыбались встречным людям, и они останавливались и смотрели нам вслед. На фоне белого снега мы казались им, вероятно, яркими, экзотическими птицами. Я не жалел, что, послушав совета Шмиля, надел парадную форму. Внезапно Шмиль придержал лошадь. Мы последовали его примеру. Перед нами был небольшой хутор. У дверей жилого дома стояли три молодые девушки. Мы замедлили шаг, давая им возможность восхититься бравыми уланами.