Мария Беллончи - Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Людовик XII назвал Чезаре Борджиа кузеном и чего только не наобещал. Король очень нуждался в папе, поскольку хотел жениться на любимой женщине, вдове Карла VIII, умной и красивой королеве Анне, которая принесла бы ему в качестве приданого Бретань. 29 июля 1498 года Александр VI создает комиссию для рассмотрения доводов в пользу развода Людовика XII с Жанной Французской, хотя, как прекрасно понимал король Людовик, если бы он помог Чезаре занять определенное положение, то вопрос удалось бы легко уладить. Однако теперь намерения Чезаре выходят за пределы его статуса, но даже у Борджиа не рискуют заводить разговоры о женитьбе кардинала, все еще носящего пурпур. Итак, 17 августа, впервые за несколько месяцев облачившись в кардинальские одежды, Чезаре является на заседание консистории и просит у собравшейся горстки кардиналов (все они более или менее подготовлены, чтобы принять участие в «неслыханном» деле) дать ему слово. Он начинает свою речь с обращения, по всей видимости подготовленного в тайном сговоре с папой. Чезаре говорит, что никогда не имел призвания к духовной карьере, поступил так по принуждению, и просит разрешить ему вернуться к светскому образу жизни в интересах спасения его души. Если его просьбу удовлетворят, он окажется всецело в распоряжении церкви и, лично отправившись во Францию, предпримет попытку спасти Италию от возможного вторжения. Всю ответственность за решение этого вопроса кардиналы переадресовали папе, и Александр VI, используя возможности своего великолепного голоса, с пафосом ссылаясь на бесчисленные соображения относительно важности данного случая, подчеркнул необходимость воспользоваться здравым смыслом для решения этой проблемы.

Теперь, когда наиболее сложный вопрос был решен, Чезаре смог перевести дух. Сбросив кардинальскую мантию, казавшуюся ему немыслимым бременем, Чезаре отправляется встречать французского посла, Луи де Вильнева, барона де Транс, прибывшего в Рим для передачи королевского декрета. Этим декретом Людовик XII жалует Чезаре титул герцога Валенсийского – «великолепного города на Роне в Дофине, где располагается университет… недалеко от Лиона и в двух днях пути от Авиньона, что будет приносить ему 10 тысяч экю дохода…» (так писал информатор маркизу Мантуанскому). Таким образом, кардинал Валенсийский стал герцогом Валенса; в Италии его еще называли «иль Валентине».

Чезаре, это было решено, уедет во Францию в сопровождении Вильнева и самых известных испанских аристократов. Становится известно и о личных приготовлениях Чезаре: он подверг такому разграблению римские лавки, что там не осталось даже намека на золотые и серебряные ткани, он забрал золотые цепочки и великолепных лошадей, доставленных ему из знаменитых конюшен Гонзага. Папа приходит в восторг при виде такого великолепия. «Папу больше всяких слов восторгало это великолепие», – говорили послы. Теперь, ощущая мощную поддержку, папа находит большое удовольствие в хороших отношениях со Сфорца, для которых его профранцузская политика представляла серьезную угрозу. Пока Чезаре как ненормальный тратил деньги, папа никак не мог нарадоваться при мысли о прибытии впечатляющей кавалькады во Францию. И сам Александр, и его сын, будучи испанцами, обожали пышность и великолепие и никогда не задумывались, что подобное пристрастие может вызвать насмешки со стороны окружающих. Менее всего им были свойственны умеренность и сдержанность. Им удалось бы достичь большего, если бы они, сдерживая свои безумные желания, избежали искушения ослепить короля Франции.

Чезаре был настоящим Борджиа, и ему шла красивая одежда. Его мускулистое тело было гибким и проворным, а движения гармоничными. К сожалению, его лицо было обезображено периодически возвращающейся «французской болезнью», которую он подхватил во время пребывания в Неаполе, и ему даже пришлось отложить поездку во Францию; не хотелось, чтобы девушка, которую он намеревался покорить, заметила следы заболевания. В конце концов, благодаря травам, выращиваемым в садах Ватикана, он смог привести себя в должный вид и 1 октября отправился во Францию. Он восседал на гнедой лошади в наряде из белой с золотом дамасской ткани и накидке из черного бархата; его лицо обрамлял завитой парик (вероятно, он носил парик, чтобы скрыть кардинальскую тонзуру). Чезаре вез во Францию две папские буллы: разрешение на развод французского короля и назначение кардиналом Жоржа д'Амбуаза.

Вся Италия говорила о его путешествии, а о его лошадях с серебряными подковами ходили легенды. Но, достигнув границы с Францией, Чезаре обнаружил, что не все так просто, как он надеялся. Слухи обогнали его, и при виде кортежа, несшего весть о несправедливом разводе с благочестивой королевой Жанной, и самого Чезаре суровые провинциальные католики средневековой Франции испытывали ужас, как если бы он олицетворял злого гения. Когда кавалькада прибыла в Шинон, где в это время находился королевский двор вместе с Людовиком XII, простолюдины застыли, онемев при виде золотых украшений, красочных нарядов и драгоценных камней вступившей в город процессии, а придворные постановили, что «маленький герцог Валентинуа был по-настоящему хорош». Чезаре встретили со всеми полагающимися почестями и пригласили ко двору, но, когда зашел разговор о браке с Карлоттой Арагонской, высказывания стали носить столь неопределенный характер, что Чезаре отказался передать буллу, касающуюся развода короля, до тех пор, пока не будет принято решение в отношении его собственного брака. В конце концов, Чезаре пришлось передать буллу, и он присутствовал на свадьбе короля и королевы Анны Бретонской, которая, то ли из кокетства, то ли из-за угрызений совести, в течение нескольких месяцев отказывалась выходить замуж, заявляя среди прочего, что ее происхождение не позволяет ей становиться французской куртизанкой. И все-таки 6 января 1499 года она стала королевой. Чезаре тем временем воспользовался торжествами, чтобы выразить почтение Карлотте Арагонской, являвшейся одной из придворных дам королевы. Его учтивость, похоже, произвела на Карлотту впечатление, но до определенной степени, поскольку она никогда не согласилась бы называться «кардинальшей». Говорили, что она заявила ему, что не даст положительного ответа до тех пор, пока не получит соответствующего приказа своего отца (к тому времени она была уже влюблена во французского барона, за которого и вышла замуж спустя несколько месяцев). Ее хитрость удалась; король Фредерико категорически отказался дать согласие, в результате чего французский король «неласково» выпроводил его послов из страны.

Но хотя Людовик XII производил впечатление человека крайне расстроенного происходящим, у меня нет никаких оснований полагаться на это впечатление. Любой, кто интересовался подробностями пребывания Чезаре во Франции, мог понять, что подразумевал один из кардиналов в Риме, когда сказал, что король удерживает герцога Валентинуа в качестве заложника, чтобы заполучить папу на свою сторону на время проводимой в Италии кампании. Теперь, когда Чезаре находился в изоляции вдали от родины, французы позволяли себе шутить на его счет; они говорили, что на сей раз «сыну Божьему» не удастся ускользнуть от них, как это было в Веллетри. Вскоре Чезаре с горечью осознал, что попал в западню, и предпринял мужественную попытку повлиять на события, в то время как его камергеры, не обладавшие его силой воли, не могли скрыть охватившей их тревоги. Один из них, «очень способный человек», описывая почести, оказанные Валентинуа королем, закончил письмо в Рим следующим образом: «Позвольте надеяться, что они не закончатся подобно почестям, оказанным Христу в Вербное воскресенье, после того как в пятницу его распяли». Сравнение, возможно, непочтительное, но это не преуменьшает его значения.