Мария Беллончи - Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Когда Лукреция узнала о случившемся, она разразилась нервным смехом. Ну не парадоксально ли, что ее покорность, любовь и привязанность вынуждают мужей спасаться бегством, как будто она страшилище наподобие Медузы Горгоны. Граф де Пезаро будет смеяться еще больше, решила Лукреция. Она была уже на шестом месяце беременности и чувствовала себя униженной. Папа разразился проклятиями в адрес короля Фредерико и всей арагонской династии и мстительно приказал Санче немедленно вернуться в Неаполь; король не пожелал ничего отдавать из общей с папой собственности, так и папа со своей стороны не собирается ничего оставлять королю. Александр VI ведет себя «нелюбезно» и, когда Санча отказывается вернуться, угрожает «вышвырнуть ее вон», что вызывает у нее бешеное негодование. Возможно, она, как Альфонсо Лукрецию, убеждала Джофре последовать за ней.

Папа умудрился высказать претензии в адрес Альфонсо и короля Фредерико, заставившегося сбежать мужа Лукреции, даже миланскому посланнику Чезаре Гьяско. По мнению посланника, папа только подлил масла в огонь, настаивая на возвращении Санчи в Неаполь, и тем самым нанес новые оскорбления. Александр настоял на своем, и Санча вернулась в Неаполь. Лукреция заливалась слезами; «она занята только тем, что плачет», сообщают свидетели. Папа своей властью назначает Лукрецию губернатором Сполето и Фолиньо; эту высокую должность до сих пор занимали только кардиналы или прелаты. Историки не усмотрели связи между слезами Лукреции и ее новым назначением. Но если мы задумаемся над состоянием и характером Лукреции, то разберемся в замыслах папы. По свидетельству очевидца, Александр VI боялся, что его детей «введут в заблуждение», и, кроме того, хотел доказать королю Неаполя, что отлично управляется со своими делами. Он не хотел унижать свою возлюбленную дочь, но фактически намеревался лишить ее свободы, и, поскольку в ней было сильно развито чувство собственного достоинства, сделать это надо было особым образом. Александр понимал, что Лукреция никогда не посмеет пренебречь своим положением и сбежать. Она не рассматривала себя в качестве оставленной жены, мечтающей воссоединиться с мужем. Нет, она считала себя высокопоставленным государственным чиновником, получившим назначение перед началом неизбежной войны. Папа учел и тот факт, что Сполето расположен в ста пятидесяти километрах севернее Рима и, следовательно, еще дальше от Альфонсо. Как губернатор города, Лукреция будет вынуждена жить за крепостными стенами и не сможет тайком отправлять письма мужу. Джофре следует за сестрой в Сполето в сопровождении шести слуг, которые, по всей видимости, поклялись не упускать его из поля зрения. Он был узником, и, как показало будущее, его сестра тоже была узницей, хотя и под видом благородной идеи.

Лукреция и Джофре выехали утром 8 августа в сопровождении пышного кортежа, проверенного лично папой. Кортеж состоял из сорока трех экипажей, в которых размещались аристократы, и среди них Фабио Орсини, придворные дамы, стража и слуги, или, скорее, тюремные надзиратели. Учитывая состояние Лукреции, папа приказал приготовить носилки, матрасы из темно-красного атласа, расшитого цветами, две подушки из белой дамасской ткани и балдахин, а на тот случай, если Лукреция пожелает путешествовать в седле, были предусмотрены обитое атласом седло и специальная скамеечка, чтобы было удобнее садиться в седле; и все это было изобретательно пристроено под седлом. Когда во главе кортежа Лукреция и Джофре отъезжают от дворца Санта-Мария-ин-Портико, папа выходит на лоджию, чтобы приветствовать Лукрецию как губернатора Сполето. В лучах августовского солнца его глаза светятся любовью. Брат и сестра, не сходя с лошадей, склоняются в почтительном поклоне, и на их волосах, светлых Лукреции и каштановых Джофре, играют солнечные блики. Папа трижды благословляет детей и остается в лоджии до тех пор, пока кортеж не исчезает из виду.

Всю дорогу до моста замка Сант-Анджело Лукреция вела беседу с неаполитанским послом, обманывая себя, что таким образом она будто бы поддерживает контакт с мужем. Теперь она осталась одна, сопровождаемая только свитой и обремененная искусственно созданной должностью, которая кое-как прикрыла оскорбительное положение брошенной жены. Однако если что-то и поддерживало в ней мужество, так это осознание занимаемой ею государственной должности и решимость сыграть роль, предназначенную мужчине. Только действенно и энергично используя данную ей власть, Лукреция могла доказать себе и другим, что назначение на пост губернатора не являлось какой-то сомнительной уловкой, преследующей чисто семейные цели, а было необходимо с точки зрения решения вопросов государственной важности. Вновь вернувшись мыслями к Альфонсо, она тут же утешила себя, вспомнив весьма оптимистичные прощальные слова неаполитанского посла. Постепенно к Лукреции возвращалось хорошее настроение; этому немало способствовал разворачивающийся перед ее глазами пейзаж, то идиллический, пасторальный, то суровый и даже аскетический. Дорога бежала через луга и каштановые рощи, и вдруг неожиданно появился вознесшийся над городом (а это был Сполето) замок, словно бросивший якорь в зеленые волны листвы. Крепость была построена Маццео Джаттапоне, и эта тяжеловесная громада, возвышающаяся на фоне нежно-голубого умбрийского неба, появлялась на какое-то мгновение, а затем дорога шла вниз, и крепость пропадала из виду, чтобы вновь появиться уже в непосредственной близости от города, состоящего из домов, которые, словно действуя согласно военному плану, карабкались вверх под защиту крепости, венчающей Сполето.

Лукреция остановилась на завтрак в замке Поркария, в нескольких милях от города. Здесь ее как губернатора от лица горожан вышли приветствовать представители города. В сопровождении четырехсот пехотинцев, четырех представителей Сполето и собственной свиты 14 августа, в полдень, сидя на позолоченном седле, под балдахином из камчатной ткани, расшитой золотом, Лукреция въехала в город. Она проезжает под триумфальными арками, украшенными цветами и флагами, под приветственные крики радостной толпы. Пока произносятся приветственные речи, с ее лица не сходит улыбка. В крепость она попадает перед самым заходом солнца. Лукреция верхом въезжает на передний двор, ограниченный с одной стороны башней Спиритата, а с другой – башней Торетта, пересекает его, проезжает под аркой с барельефными изображениями гербов кардинала Альборнозо и Урбана V и, наконец, оказывается в самой высокой точке крепости. Сюда, в великолепный Зал чести с лоджией, поддерживаемой восьмиугольными колоннами и разделенной аркадами, уже не долетают приветственные крики толпы. Внизу, как раз под окнами зала, расположены два двора, где проводят время стражники и слуги замка.