Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

3 декабря Дутов выступил в печати с сильной и талантливо написанной статьей «Клеветникам», четко дающей представление об истинных виновниках Гражданской войны: «В эти тяжелые дни рука не хочет браться за перо. Я все время молчал… Но, очевидно, молчание мое понято ложно. На пасквили и клевету отвечать противно. Я хочу сказать несколько слов лишь о современных событиях. «Товарищ» Троцкий-Бронштейн телеграфирует «товарищу» «главковерху» Крыленко о мятеже Дутова, о разоружении гарнизона, насилиях над гражданами, женщинами и о терроре. «Товарищ» чрезвычайный диктатор и начальник дороги Самара – Бузулук Кобозев грозит войной казачеству и мятежнику Дутову, стягивает войска и объявляет крестовый поход на Оренбург. «Товарищ» столяр Ершов, как командующий войсками Казанского округа, требует неисполнения приказов Дутова и грозит стереть с лица земли казачество, как контрреволюционеров и т. д. и т. д. (так в документе. – А. Г. ). Я ставлю первый вопрос: в чем мятеж Дутова? Мятеж его, как члена Войскового Правительства, должен был быть или осужден самим Войсковым Правительством, или же признан мятежом всего Правительства. Я, как член Войскового Правительства, вхожу в Комитет Спасения Родины и Революции, действия мои всегда вытекали из постановлений этого Комитета 501– значит, мы имеем дело с мятежом всего населения гор[ода] Оренбурга, т. к. члены Комитета СР. и Р. являются выразителями мнений всего Оренбурга. Итак, существует мятеж? Какие его признаки? Полное спокойствие в городе, никаких эксцессов, жизнь идет нормально, все учреждения работают, магазины торгуют, увеселения существуют, и мирная покойная жизнь протекает в городе. Где же насилия, где грабежи и погромы, где пьяный разгул и беспринципная разнузданность – ничего этого нет? Весь мятеж – полный порядок и нормальная жизнь. Конечно, ныне все спуталось. Кровавое шествие Ленина и его прихвостня Бронштейна 502, диктатура Кобозева и его помощника [Я.В.] Ап[п]ельбаума 503не могут быть названы мятежами, ибо они заливают кровью матушку Русь, сжигают города и усадьбы, грабят магазины и пьют спирт, взрывают заводы обороны, насилуют женщин, расхищают золото, исторические ценности, составляющие достояние всего народа, и определенно ведут к гибели всю Родину в целом. Это уже не мятеж, а обыкновенное управление государством. Второе – казачество препятствует власти совета солдатских депутатов. Вся власть в государстве должна быть у солдат и рабочих! Почему это? Потому, что солдаты бежали с фронта и его открыли и, будучи бессильными с врагом-немцем, пробуют силу штыка и пулемета на безоружном жителе. Потому, что немецкий солдат и немецкий пленный стали русскому солдату братьями 504, а казак, трудовой землероб, кровным врагом, с которым по приказу Ленина, Троцкого, Кобозева и К О, даже запрещено разговаривать. Потому, что избранники 505войск, войсковые атаманы, не угодны Ленину и т. д. и т. д. Солдаты, получая все от казны, не желают нести даже караулов, а казаки, служащие на собственном иждивении, служат безропотно. Где же справедливость?!.. Войсковой атаман Дутов издает приказы по гарнизону, распускает солдат и проч. Короче говоря, вмешивается в солдатскую жизнь. И это неправда. Начальником гарнизона состоял и состоит полковник Неуков, он же пишет приказы по гарнизону, в его приказе даже упоминается о подчинении ему как начальнику гарнизона в деле караульной службы казачьих полков, расположенных в городе. Ни одного приказа по пехотному гарнизону не подписано Войсковым Атаманом. Пехота жалуется, что ей не доверяют. В то же время бросает свои караулы и оставляет на произвол судьбы государственные учреждения. Ап[п]ельбаум издает приказ, что казаки не слушают своего Атамана и не желают его. В то же время казаки выносят резолюцию: «Верь нам, Атаман, что мы с тобой и твои приказы мы исполним без всяких оговорок». Для чего все это делается?! Цель ясна! Казаки и их вожди провокацией не занимаются, а господа Бронштейны и Ап[п]ельбаумы принимают все способы борьбы, какие раньше имели у себя жандармы. В Оренбурге казаки никого не трогали, никого не разоружали. Их оскорбляют, но они молча переносят. А вот «товарищи» разоружают наших братьев, едущих домой, выбрасывают из вагона на полном ходу поезда казаков, плюют им в глаза и всячески издеваются. Положение казаков на фронте невыносимое, фуража им не дают – лошади дохнут, ни одежды, ни белья казакам не дают, хлеб получают после всех и не каждый день! Это как назвать!! Скажите, за что все это?! Во всех воззваниях твердят: казаки продались купцам и буржуям. Спросите любого казака, я смело говорю, получил ли он от кого и что получил? Казак с гордостью может сказать, что он не наемник, деньгами его никто и никогда не покупал. 300 лет казачество было свободно и таковым останется навеки! Прочь от казачества, торгаши своей совести! Прочь, наемники Вильгельма! Прочь, грабители государственных банков! Прочь, мародеры, обирающие жителей и служащие на немецкие и награбленные деньги!!» 506.

Такую статью мог написать только настоящий патриот своей страны, который лично выстрадал столь проникновенные строки. И если поставить вопрос, за что вообще такой исторический деятель, как Дутов, достоин искреннего уважения потомков, однозначным будет ответ – за свою бескомпромиссную борьбу с большевиками с 1917 г. и до самой смерти.

На 2-м очередном Войсковом Круге, открывшемся 7 декабря 1917 г. в оренбургском Епархиальном училище, заметную роль играла оппозиция Дутову, попытавшаяся добиться его смещения. Во вступительной речи со свойственной ему образностью изложения Дутов заявил:

«Депутаты Войскового Круга и дорогие станичники! Вновь собрались Вы, вершители судеб родного Войска. Объявляю очередной Круг Оренбургского казачьего войска открытым. Войсковой Круг! Тебе кланяется Войсковое Правительство и передает власть войсковую. Я, как Войсковой Атаман и Председатель Войскового Правительства, стоявший во главе войска, кладу атаманскую булаву, символ власти, на стол президиума Круга и становлюсь рядовым работником. (При этих словах Атаман положил булаву на стол.) Войсковой Круг! Собрался ты хотя и в очередном порядке, но опять перед тобой великие события. Призывая Вас, депутаты, к полному спокойствию и хладнокровию, необходимым спутникам при решении государственных дел, в то же время Войсковое Правительство просит депутатов быть Верховным Судьей и Правителем в полной мере. Перед Вами много очередных хозяйственных дел, но в первую очередь необходимо выяснить позицию казачества, а вместе с нею вопрос о полках, находящихся в городе Оренбурге, об их службе, замене и деятельности.

Мы пережили Корниловские дни, и Чрезвычайный Войсковой Круг дал свое авторитетное слово. Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке неясные очертания царизма Вильгельма и его сторонников, и ясно, определенно стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума 507. Россия умирает. Мы присутствуем при последних ее вздохах. Была Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, серая земледельческая трудовая Россия – и нет ее. Разбитые черепки государственности кое-как стараются слиться и хоть что-либо сделать для своего соединения. Гибнет веками созданная, Христианскою верою и народным разумом спаянная Русь. Где ты, дорогая мать наша? Ты больна или лежишь уже при смерти?! Ты умираешь, растерзанная, и все дети бегут от тебя зачумленной. Но нет, родная, не все убежали. Помни, твой верный сын, хоть меньшой по силе, казак, остался при тебе. Больно и грустно ему. Не может его сердце, воспитанное на порядке и государственности, быть безучастным ко всему. Среди мирового пожара, среди пламени родных городов, среди свиста пуль и шрапнели, так охотно выпущенных солдатами внутри страны по безоружным жителям, и среди полного спокойствия на фронте, где идет братанье, среди ужаса расстрела женщин, изнасилования учениц, среди массового зверского убийства юнкеров и офицеров, среди пьянства, грабежа и погромов, ты, наша Великая мать – Россия, в своем красном русском сарафане легла на смертный одр, – и здесь тебя не оставляют в покое, грязными руками сдергивают с тебя последние ценности, у одра твоего звенят немецкие марки, – ты, любимая, отдавая последний вздох.