Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

Как уже говорилось, в Самаре Дутов встретился и со своим бывшим однокашником, уже неоднократно упоминавшимся выше Генерального штаба полковником С.А. Щепихиным, занимавшим в тот период должность начальника Войскового штаба Уральского казачьего войска. По воспоминаниям последнего, Дутов, вернувшись из Тургая, «вначале как бы растерялся от неожиданности: едет на поклон в Самару, подписывает соглашение, чтобы не вытянуть (? – неразборчиво. – А. Г. ) из него ни одной строчки, вступает даже в Комуч. «Устал я, устал, С[ергей] А[рефьевич], – говорил он мне в Самаре. – Пусть берет всю власть Комуч, а я ограничусь скромной ролью в Оренбурге… Только табак, вино и женщины еще меня поддерживают, а то бы свалился»…» 803Если учесть, что Дутов вообще не употреблял алкоголь, необходимо отнестись к этому высказыванию весьма осторожно. К тому же в другом изложении этой фразы Дутова Щепихин упомянул только о табаке и женщинах 804.

Надо признать, что Щепихин оставил пусть и не вполне беспристрастные, но все же самые интересные воспоминания о пребывании Дутова в Самаре:

«…Александр Ильич рассказывал о своих мытарствах. Очень кривился, что приходится все получать из рук чехов и эс-эров. Недоволен был необходимостью лично явиться в Самару. Вообще, не стесняясь показывал мне, что ему с Комучем не по пути. В тот же день был устроен банкет в одной из гостиниц в честь Дутова. Председательствовал в роли хозяина Чернов… 805Чернов официально в Правительство не вошел, но о его влиянии некоронованного короля говорили уверенно, определенно и не без оснований… Организация банкета в честь Атамана Дутова была до чрезвычайности нелепа.

Огромный стол в главном зале «Континенталя» был накрыт в форме буквы «Г»; на короткой стороне, ближайшей ко входу, разместили «генералитет», а по длинной восседали (так в документе. – А. Г. ), уходя вдаль, окружение Дутова, отъявленные «питухи». На хоры вход был свободный, т. е. объявлен был свободный, а на деле дутовцы пускали лишь своих, под предлогом возможности покушения на любимого Атамана.

Чернов прибыл раньше, украшенный красной гвоздикой; видимо, волнуясь, он, натянуто улыбаясь, опирался руками на стол, изредка наклоняя голову к роскошному букету в хрустальной вазе: букет состоял исключительно из красных и белых гвоздик.

В назначенный час прибыл Дутов в полной парадной форме, с огромной, кавказского образца саблей. Это была тогда мода, хотя и не по уставу – оренбур[ж]цы, как степное войско, права на кавказское оружие не имели.

Но кто же тогда соблюдал форму.

На рукояти шашки болтался красный темляк, а справа через плечо символ казачества – нагайка. К чему? Ведь Атаман ездил исключительно в авто! Шаровары в Черное море, широченные лампасы, защитного цвета гимнастерка и походка с развальцем – отнюдь не импонировали.

Перед вами был самый обыкновенный есаул, даже и не лихой на вид, а так, попавший в случай к Ея Величеству Революции; она как дама, конечно, склонна к увлечениям и ошибкам.

Ни орлиного взгляда, ни залихвацкого чуба – ну, ничего!

Дутов даже казался несколько смущенным, хотя глаза его весело поблескивали. Перед представительным, красивым, с львиной головой Черновым Атаман безусловно терял.

Заиграли туш. Чернов сказал два слова навстречу Атамана и приколол ему красную гвоздику. Дутов принял, а затем сам вынул из воды белую гвоздику и приколол рядом с красной себе в петлицу.

Начало обещало!..

За Дутовым стали проходить гости, приветствуя Чернова. Руки ему не подавало большинство, но это и не требовалось: Чернов с любезной улыбкой шел, выдвигался навстречу гостю, держа в одной руке красную, в другой белую гвоздику и спрашивал «белую?» – «красную?». Получив ответ, украшал гостя цветком, цвета по желанию гостя.

Белый цвет сильно убывал из вазы – красный пышно красовался…

За короткой частью стола белая и красная гвоздика строго чередовались; на длинной, не подчинявшейся вообще церемониалу, преобладал белый цвет; здесь уже за супом начали раздаваться бурчливые (так в документе. – А. Г. ) выкрики, полутосты дутовской сотни. С хоров им аплодировали. Атаман усмехался и поощрял…

Тихо, под сурдинку, было отдано распоряжение – обе д не тянуть. Чернов, Дутов, Чечек на одной стороне, Галкин 806, я и член Комуча на другой поддерживали невязкий разговор. Все ждали вина и тостов. Станица бушевала, зарядившись, очевидно, задолго до банкета.

Все сидели как на иголках…

После рыбы, сокращая программу, Чернов поднялся с приветствием Дутову… Ничто героическое не было упущено. Лесть хлестала через край. Сотня мрачно умолкла… Но вот когда Чернов приблизился к моменту, к ближайшим перспективам, возможностям дружной, совместной работы, бок о бок с Атаманом… Тут сотня, а за ней и галерея не выдержали – началось улюлюканье и ясные выкрики «ату его!»…

Так как музыка была захвачена той же сотней и дирижировал трубачами лихой хорунжий, то естественно, что дикие крики не были заглушены медным оркестром, а достигли полностью и смачно припечатались к ушам оратора!..

К удивлению, на лицах короткого стола было очень веселое, даже радостное выражение… Чернова смутить было не легко – он лишь чуть-чуть побледнел, но улыбка освещала лицо и закрывала те тучки, что залегли в его глазах… Ясно – нам не по пути!.. А я все же попытаюсь – ведь это же не войско. Войско вот – рядом со мной Атаман!!

Атаман с ленивым жестом, в развалку приподнялся, оправил «Гурду» 807и плеть… и начал очередную чушь, бесполезную, скорее вредную, никому не нужную и нудную… Любезности, сладкие слова с камнем, даже и не за пазухой, а тут же, в открытую этот камень лежит готовенький в лице атаманской сотни…

И кого он дурачил… Чернова? Но для этого Дутов не был достаточно умен и искушен… Публику? Но сотня уж с первых слов своего «любимого атамана» (которого, к слову сказать, уже дважды покидали его верные станичники) орала ему «славу»…

То не банкет был, а дикость…

Скомкали, вытерли усы, пожали руку хозяину Земли Русской, Селянскому министру, и уносили свои ноги… Чернов тоже не задержался: он вышел провожать Дутова до вестибюля, а оттуда юркнул в общий коридор…

Так сотня его и не видала больше, оставшись допивать угощение без хозяев…

Но кому-то надо было кого-то дурачить. Вечером на заседании президиума Комуча снова появился атаман и заключил конвенцию полного, безоговорочного подчинения Комучу.

Реально это вылилось в следующее:

Представитель Комуча в Оренбурге не будет ни повешен, ни расстрелян, ни даже высечен атаманом; на фронт Атаман дает – два башкирских батальона (при чем тут башкиры?!) и две сотни казаков: башкиры брошены на фронт и погибли впоследствии полностью; а казаки остались в Самаре, в гарнизоне. Много позже прибыл еще полк…