Фриц Вентцель - Обратный билет. Воспоминания о немецком летчике, бежавшем из плена

Вскоре Макс Стефан и помогавшие ему люди были взяты под арест, и обвинение не заставило себя долго ждать. Слушание их дела продолжалось несколько недель и во всех подробностях освещалось в американской прессе. Этот случай стал прецедентом, и американские власти, а также суд придавали ему большое значение. В результате Макс Стефан был приговорен к смерти, все остальные получили длительные сроки заключения. Однако Стефана не казнили. Президент Рузвельт смягчил наказание, заменив смертный приговор пожизненным заключением, но и оно было слишком серьезным наказанием за неудавшееся возвращение молодого лейтенанта в ряды люфтваффе.

Вскоре мы получили взволнованное письмо от германо-американской ассоциации, в котором члены этой ассоциации заклинали нас не рассчитывать больше на их помощь в случае побега, и мы поняли, что взывать к бывшим немецким, а ныне американским гражданам теперь бесполезно. Это означало бы просить слишком многого. Это письмо было передано нам канадскими властями, которые попросили нас дать обещание никогда более не подвергать опасности жизнь и свободу наших бывших соотечественников, ныне проживающих в США. Майор Фанельса дал такое обещание от лица всех нас, и те, кто впоследствии совершил побег, неукоснительно следовали этому обещанию, хотя мы знали, что существует немало наших бывших соотечественников, которые готовы были помочь нам, невзирая на грозящую им опасность.

Кроме уже упомянутых мною случаев, еще нескольким немецким военнопленным удалось бежать из Канады в США. Вот, например, случай с лейтенантом Штейнхильпером. Я бы отнес этот случай к разряду трагикомических. Штейнхильперу удалось бежать в США, когда эта страна еще придерживалась нейтралитета. Он сбежал из нашего лагеря и, как лейтенант Круг до него, сумел добраться до Виндзора. Там ему удалось незамеченным проникнуть на товарный поезд. Поезд миновал мост и прибыл в Детройт. Таким образом, Штейнхильпер благополучно миновал кордон, выставленный на мосту во время войны. Очутившись на территории США, Штейнхильпер передумал слезать с поезда так близко от границы из опасения, что американская полиция не станет церемониться с ним и, чтобы избежать лишних хлопот, попросту вернет его в Канаду. Он остался там, где был, в надежде, что поезд заедет как можно дальше в глубь страны и на какой-нибудь остановке он сможет незаметно покинуть его.

Через некоторое время поезд снова тронулся в путь, но совсем скоро, к недоумению лейтенанта Штейнхильпера, он покатился через мост. Впереди не должно было быть никакого моста, поэтому поезд, должно быть… О да… когда Штейнхильпер выглянул из своего укрытия, поезд как раз приближался к Виндзору. Впрочем, даже и в этой ситуации беглеца мог ждать успех, поскольку этот поезд несколько раз в день пересекал границу, занимаясь маятниковыми перевозками. Но на беду местная полиция уже получила сообщение о его побеге и организовала поиски беглеца. Когда Штейнхильпера заметили, он решил бежать сломя голову, но шансов остаться на свободе у него не было. Штейнхильпера поймали и вернули в лагерь после того, как он целый час пробыл на свободе на американской территории.

Грань между успехом и неудачей зачастую очень тонка, и нередко чаша весов склоняется в неблагоприятную сторону под грузом факторов, на которые беглец повлиять не в состоянии.

Фон Верре повезло, Штейнхильпера ждала неудача. Но к тому времени (декабрь 1941 года) фон Верра был уже мертв. После возвращения в Германию его ждало повышение и назначение командиром эскадрильи. Летом 1941 года он отправился на Восточный фронт. Воздушная война там была для люфтваффе чем-то вроде поездки на пикник. Превосходство «мессершмитов» над русскими истребителями было столь велико, что господство в воздухе было целиком в руках Германии.

Совершенно иной была ситуация на Западном фронте, где каждая схватка «мессершмитов» и «спитфайров» означала бой не на жизнь, а на смерть. Однако на востоке хороший пилот мог одержать множество побед, которые на западе казались невероятными. Несмотря на то что фон Верра долгое время не принимал участия в боевых действиях, он вскоре записал на свой счет двадцать один сбитый вражеский самолет, три из которых были британскими. 25 октября 1941 года фон Верра поднял свой самолет в воздух и отправился в самый обычный вылет, который оказался для него последним. Доподлинно неизвестно, что же случилось с фон Веррой. Может быть, подвел мотор, а может, он попал под огонь русских зениток. Как бы там ни было, очевидцы с германской линии фронта видели, как «Мессершмит» неожиданно спикировал вниз и рухнул в озеро. Пилот не сделал попытки выпрыгнуть с парашютом. Может быть, он надеялся вовремя выправить самолет. Если так, то он ошибался. «Мессершмит» рухнул в озеро и затонул.

Лейтенант Франц фон Верра, позднее командир эскадрильи люфтваффе, был единственным немецким офицером, которому удалось бежать из плена во время Второй мировой войны, вернуться на родину и в строй. Десять месяцев спустя он погиб.

Сообщение о его гибели пришло, когда мы все еще были за колючей проволокой. Это была прискорбная весть, но она не положила конец нашим попыткам бежать. Позднее мы узнали, что фон Верра оказал неоценимую помощь тем, кому еще предстояло попасть в плен, – перед гибелью он два или три месяца читал лекции на авиабазах люфтваффе о британских методах содержания военнопленных.

После дерзкого побега фон Верры из поезда за остальными пленными следили еще пристальнее, чем прежде. Наше путешествие по Канадской тихоокеанской железной дороге от Галифакса до лагеря для военнопленных на северном берегу озера Верхнее длилось восемьдесят четыре часа. Для нас это был лагерь икс, так как рядом не было ни одного, даже крошечного населенного пункта, в честь которого можно было бы назвать лагерь. Лагерь, расположенный на берегу озера, был совершенно изолирован от остального мира. Местность вокруг лагеря была холмистая, поросшая редкими елями. Единственным признаком цивилизации была железная дорога, проходившая в 1000 ярдах от лагеря.

Лагерь состоял из ряда бараков, расположенных в форме прямоугольника, между которыми находились умывальные и уборные. Бараки были новые и чистые, но, кроме двухъярусных коек на семьдесят человек и нескольких столов и стульев в каждом бараке, там больше ничего не было. Мы подумали о своих комфортабельных комнатах в Суонвике, потом вспомнили лагеря для британских офицеров, виденные нами в Германии, и первое, что мы сделали, очутившись в нашем новом приюте, – сели и написали письмо протеста канадским властям. Когда наш протест остался без ответа, мы объявили голодовку и решили не писать писем домой до тех пор, пока не будем уверены, что к нашему гласу прислушаются.