Хайнц Шмидт - С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Мы получили кое-какие подкрепления и из набора разнообразных частей сформировали третью дивизию, которая получила название 90-я легкопехотная и не имела пока своего транспорта. 5-я легкая дивизия была преобразована в 21-ю танковую дивизию под командованием генерал-майора Равенштайна, назначенного вместо Штрайха. Генерал-майор фон Эзебек, кузен моего друга военного корреспондента, принял на себя командование 15-й танковой дивизией, но через несколько дней был ранен во время налета британской авиации под Акромой.

Таким образом, сформировались основные элементы Африканского корпуса, которому предстояло завоевывать славу, – 15-я и 21-я танковые дивизии и 90-я легкопехотная.

В Бардии мы чувствовали себя как дома и не особо встревожились даже тогда, когда однажды утром узнали о высадке внизу под скалами у нашего пляжа британской диверсионной группы. Двое диверсантов были захвачены в плен, но остальным, похоже, удалось уйти.

Через несколько дней Роммель, в сопровождении меня и Берндта, осматривал местность недалеко от окопов Бардии в западном прибрежном районе. Мы не обнаружили ни души, но неожиданно попали под прицельный огонь замаскированных снайперов. Вооруженные только пистолетами, мы спрятались за каменной стеной. В течение получаса невозможно было поднять голову – стоило только сделать это, как тут же рядом раздавался щелчок пули. Когда стрельба прекратилась, мы поспешили к нашим машинам. Еще через полчаса я вернулся с тридцатью солдатами, чтобы прочесать всю местность и обыскать каждый окоп. Повсюду валялись старые одеяла, ручные гранаты и прочий хлам, оставшийся после декабрьского разгрома итальянцев, но определить, сидел ли кто-нибудь в одном из этих укрытий полчаса назад, было совершенно невозможно. Через два часа поисков мы бросили это бесполезное занятие, поскольку стало ясно, что любой человек, захотевший спрятаться в этом лабиринте камней, мог не опасаться, что его найдут.

Это был второй случай, когда противник пытался «вырубить» Роммеля. Первый раз это произошло, когда штаб располагался на побережье к западу от Тобрука. Диверсантов поймали всего лишь в нескольких сотнях метров от грузовика Роммеля; это была удача, поскольку мы проявили беспечность и не позаботились об организации охраны штаба. Добраться до Роммеля тогда было так же легко, как и до какого-нибудь младшего офицера на передовом посту – или даже легче. Мы не понимали, что они охотятся именно за генералом, мы в то время думали, что это просто очередная диверсионная вылазка.

Высадка диверсантов в Бардии не смутила Роммеля. Он смеялся:

– Должно быть, для англичан я – большая ценность.

Постепенно улучшалось и наше снабжение. Впервые в пустыне мы стали получать свежие овощи из Джебель-Акдара и Триполи. А тот день, когда на ужин подали печень, жаренную на сливочном масле, стал для нас настоящим праздником. И когда начальник столовой объявил: «Кто из вас, господа, хочет вторую порцию печени?» – мы крайне удивились его щедрости и дружно запросили добавки. Но когда на следующий день он снова спросил: «Кто из вас, господа, хочет еще одну порцию верблюжьей печени?» – наши лица перекосились.

Сам же Роммель в еде был скромен и непритязателен. Он считал, что мы должны питаться тем же, что и солдаты, то есть консервированными сардинами, низкопробной консервированной колбасой, хлебом и, конечно, «стариком». Он позволял себе стакан вина только в особых случаях, когда этого требовали обстоятельства. Он никогда не курил. И в самом деле, он и его заклятый враг Монтгомери были очень похожи в своих спартанских привычках. Роммель предпочитал ложиться спать рано, но вставал всегда вовремя и трудился неутомимо. Он любил охоту и иногда не мог отказать себе в удовольствии поохотиться на газелей в пустыне. Вот тогда можно было увидеть, как из-под его лишенной эмоций оболочки вырывался охотничий азарт. Ну, а в остальном его единственным развлечением было хлопать мух. Ежедневно за обедом он предавался систематическому уничтожению этих паразитов, стараясь убить как можно больше.

Берндт и я жили в небольшом строении рядом с жилищем Роммеля. Оно располагалось прямо напротив скалы и, говорят, когда-то было конюшней.

В эти дни я очень хорошо узнал Берндта. Я видел, как много он делал для создания легенды о Роммеле. Он пользовался любой возможностью, чтобы организовать фотосъемку Лиса Пустыни. Эти снимки потом публиковались в газетах у нас на родине и в нейтральных странах. Роммель, что подтвердят военные корреспонденты, всегда с готовностью позволял себя снимать. Я заметил, что он часто намеренно принимал какую-нибудь позу, чтобы облегчить работу фотографа и сделать ее более эффективной.

Берндт и я жили дружно, хотя у нас и бывали разногласия по поводу некоторых политических вопросов. Этот грузный мужчина, который ходил наклонив вперед голову, часто напоминал мне медведя. Речь его текла спокойно и уверенно, но у него было богатое воображение, и его доклады о нашей деятельности – точнее, о его собственной – не всегда соответствовали действительности. И хотя Берндт носил мундир обыкновенного лейтенанта, он любил произвести впечатление, что является влиятельной фигурой в министерстве пропаганды. Что это, думал я, простое желание быть в центре внимания или он действительно крупная шишка?

Однажды он признался мне, что, будучи одетым в чешский мундир, занимался организацией пограничных инцидентов, которые получили официальное название «антигерманских провокаций». Продолжение вы знаете. Я в ту пору был солдатом и не знал о том, что эти инциденты были специально организованы; а если бы кто-нибудь и сказал мне об этом, то я расценил бы это как пропагандистский трюк врагов Германии, на который не стоит обращать внимание. Поэтому я был в определенной мере шокирован заявлениями Берндта.

Я откровенно заметил, что такие действия – не только грязное, но и крайне опасное дело, ибо если бы что-нибудь не сработало, то вина за действия чехов легла бы исключительно на самих провокаторов.

Берндт утратил свое обычное спокойствие и закричал, пылая от возмущения:

– Шмидт, вы относитесь к тому типу тупиц, которым эмоции заменяют идеи! – Он продолжал: – Мы должны следовать девизу англичан «Моя страна всегда права, даже если она и не права».

Я этой поговорки не слышал и подумал, что Берндт ее неправильно интерпретировал. Я разозлил его еще больше, сказав, что с помощью методов, которые он оправдывал, мы обманываем не только другие страны, но и население самой Германии, и в особенности ее солдат.

Берндт с сожалением посмотрел на меня и сказал:

– Да, политика – это вещь не для каждого.