Хайнц Шмидт - С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

И вот я вижу знакомую высокую угловатую командную машину – «мамонт», который двигался по склону у Эль-Адема, и Роммеля, восседавшего на нем в своей привычной позе. Он сказал:

– Щит, который должен был прикрывать уязвимую восточную сторону крепости, уничтожен. Мы выиграли первый раунд в битве за ближайший оборонительный пояс Тобрука. Надо этим немедленно воспользоваться. Крепость будем штурмовать всеми имеющимися силами.

Июньские дни 1942 года в пустыне были очень жаркими, а ночи и рассветы холодными. Но мне показалось, что ни одна ночь не была такой холодной, как ночь с 19 на 20 июня. Или, может быть, причиной этого было сдерживаемое волнение, от которого меня частенько бросало в дрожь? Ночь прошла спокойно, если не считать отдельных разрывов снарядов. Но через несколько часов здесь должен был начаться сущий ад.

В небольшом сухом русле у Эль-Дуды тихо совещались группы пригнувшихся людей, закутанных в шерстяные одеяла. Если и велась какая-либо беседа, то делалось это шепотом, как будто противник, находящийся, наверное, в нескольких километрах, мог нас подслушать. Но какими бы ни были эти разговоры, они казались пустячными и не к месту – обычное дело для бесед перед сражением.

Рядом с каждой группой – это были саперы и штурмовые пехотные группы – лежало оружие и другие необходимые вещи, приготовленные днем: взрывчатка, гранаты, миноискатели, резаки для проволоки, огнеметы, дымовые шашки, пулеметы, боеприпасы.

Оставалось несколько минут до времени «Ч». Несколько минут для последних раздумий перед боем – особенно для тех из нас, кто в апреле-мае принимал участие в неудачном штурме этой проклятой крепости.

Сейчас я был настроен более оптимистично, чем тогда, когда мы стояли в секторе Пиластрино – Медавва в прошлом году. Может быть, причиной тому было то, что мы наконец оседлали удачу? Или то, что мы понимали – а фактически знали, – что оборона Тобрука сейчас слабее, чем в 1941 году. Или то, что, хорошо изучив тобрукский фронт, я считал Эль-Дуду наилучшим плацдармом для наступления?

Я в мыслях вернулся в начало апреля 1941 года, когда Роммель во время объезда этого сектора приказал мне возглавить ночной разведывательный дозор. Хундт, опытный офицер из 5-й легкой дивизии, и я (каждый в сопровождении трех солдат с миноискателями) обследовали позицию, которую мы занимали теперь, и местность впереди нее. Через несколько часов мы пробрались к передовым окопам. К нашему удивлению, они оказались пустыми. Перед рассветом мы отползли севернее, параллельно дороге на Бардию. Роммель очень заинтересовался моим отчетом, но не был тогда готов разработать наступательную операцию на этом участке фронта. Но ценность той разведки заключалась в том, что теперь я хорошо знал эту местность.

– Приготовиться! – Команда была быстро передана по всей передовой.

Только что миновала полночь. Погашены сигареты, слышно бряцанье поднимаемого оружия, и повсюду вырастают темные фигуры. Мы погрузились в машины и осторожно подъехали поближе к нашей цели. Высадившись, мы последние несколько миль прошли пешком, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Немного правее на небосводе сияла Полярная звезда, помогавшая мне ориентироваться.

Мы включили миноискатели, но мин не обнаружили. Ракушки – свидетельства давно минувших веков, когда эта пустыня была дном Средиземного моря, – предательски хрустели под ногами.

Наконец перед нами выросло заграждение из колючей проволоки. Миноискатели стали издавать приглушенные звуки. На позициях противника все было тихо. Лишь изредка над нами пролетал снаряд.

Пехотинцы тихонько заняли свои позиции. Под нашим прикрытием несколько саперов поползли к колючей проволоке. В полной тишине они перекусывали проволоку за проволокой. Они обезвредили несколько мин и ползком вернулись к нам. Мы лежали ничком, ожидая рассвета, когда должен был начаться штурм.

Вдруг мы услышали перестук пулемета «виккерс», за которым последовала быстрая и короткая очередь немецкого пулемета. Должно быть, штурмовые группы на нашем фланге наткнулись на дозор противника. Затем все стихло, и мы залегли в ожидании сигнала к наступлению.

Из-за горизонта появились первые лучи солнца. Вскоре стало совсем светло. Заработали наши орудия. Сначала по одному, затем, увеличивая мощь, они обрушили свой огонь на вражеские позиции. Первые снаряды разорвались в нескольких метрах впереди нас. Я испугался, что придется пустить предупредительную ракету, а это выдаст нашу позицию. Но заградительный огонь вскоре переместился вперед.

И тут мы услышали рев моторов: приближались наши «Штуки». Мы аккуратно разложили наши опознавательные знаки, заготовленные заранее. Мы уже однажды почувствовали на себе силу наших собственных бомб (и это снова произойдет под Эль-Аламейном).

Бой продолжался. На том фланге, который начал стрельбу раньше всех, заработали тяжелые пулеметы и минометы. «Штуки» пикировали над нашими головами на вражеские позиции. Бомбы с воем врезались в минное поле. Это Роммель выдумал новый трюк. Он не бомбил защитников крепости – взрывами бомб он пробивал проход через минное поле. Один налет следовал за другим: от разрыва каждой бомбы детонировали несколько мин, словно вызывая цепную реакцию. «Штуки», сбросив свой груз, ревя моторами, пронеслись назад над нашими головами. Им никто не мешал, ведь Королевские ВВС перебазировались в Гамбут.

Когда упала первая бомба, мы увидели, как впереди несколько вражеских солдат рванулись назад к укрытию. Это были передовые посты противника. Ну, а мы лежали в неглубоком сухом русле, и нас, видимо, еще не обнаружили. Момент настал. Мы опустошили наши пулеметные ленты, стреляя по тому месту, куда скрылись вражеские солдаты, и бросились к едва заметному сооружению, которое, по-видимому, было опорным пунктом.

Наши саперы поднялись и устремились вперед. Они несли с собой взрывчатку, чтобы подорвать заграждения из колючей проволоки. Мы оказались в аду.

Нас встретил плотный огонь 11-й индийской бригады (2-й Королевский батальон камеронских горцев, 2/5-й батальон марратов, 2/7-й батальон гурков). С фланга нас непрерывно поливал свинцом пулемет, но саперы упорно продвигались вперед. Они подавали артиллерии сигналы ракетами. Заградительный огонь перемещался вперед. Затем саперы подожгли дымовые шашки.

Это было сигналом для нас. Под прикрытием дымовой завесы мы рванулись вперед. Несколько солдат упало. Но наши быстрые броски скоро привели нас к первой траншее, которая оказалась пустой. Теперь у нас было укрытие и хороший сектор обстрела. Несмотря на артиллерийский огонь из Тобрука, снаряды которого рвались теперь позади нас, наша моторизованная пехота с противотанковыми пушками, поддерживаемая танками, устремилась в прорыв.