Даниил Краминов - Дорога через ночь

К кирпичному заводу вело несколько дорог; я выбрал ту, которая проходила поближе к Маршу, и поздно вечером того же дня спускался по лесенке, ведущей с вершины скалы во двор гостиницы. Проскользнув, как обычно, вдоль стены, осторожно поднялся на чердак и, шаря руками в темноте, стал искать постель. В черной тишине вдруг звонко хрустнул спущенный предохранитель пистолета, и я замер, ожидая блеска смертельной молнии и грома, который едва ли бы услышал. Вместо выстрела донесся робкий шепот:

- Кто тут?

Это был Жозеф, и я чуть не вскрикнул от радости.

- Жозеф, чертяка... Что ты тут с пистолетом играешь?

- Тихо ты, тихо, - сердито зашикал он. - Немцы кругом.

- Как кругом? И здесь, в "Голубой скале"?

- И здесь, в "Голубой скале".

- Чего же ты прячешься здесь? В лесу переночевать не мог, что ли?

- Не успел удрать. Во дворе был, когда они к гостинице подкатили. Вот и жду тут, чтобы угомонились.

- А Валлон? Где Валлон? Успел уйти?

- Зачем ему уходить? У него бумаги надежные, главным немецким генералом выданы. Он может в Брюссель вернуться, когда сам захочет.

Я сел рядом с Жозефом. Мы замолчали, настороженно прислушиваясь к глухим голосам, которые доносились из дальней части дома. Мне надо было уходить с Жозефом: встреча с немцами ничего хорошего не обещала. Но я очень боялся за семью старого Огюста и прежде всего за Аннету. Жозеф попытался рассеять мои страхи.

- Ни дядюшке Огюсту, ни его дочкам ничего не угрожает.

- Почему?

- Потому, - односложно отвечал Жозеф, не объясняя.

Вскоре мы услышали поскрипывание лестницы. По той осторожности, с какой ставили и переносили ногу с одной ступеньки на другую, поняли, что пробирается не враг. Но кто это мог быть? Аннета? Шарль? Мадлен? Может быть, сам старый Огюст? Дверь на чердак открылась, и Валлон тихо позвал:

- Жозеф... Жозеф... Ты где?

- Тут... Тут я. И Забродов тут.

- Я тут, - подтвердил едва слышно я. - Только что вернулся.

- Очень хорошо, что только что вернулся, - шепотом одобрил Валлон. Было бы хуже, если бы вернулся раньше и на немцев нарвался. Или позже, к утру.

Валлон подвинулся поближе и тихо посоветовал:

- Уходить надо немедленно. Сдается мне, что немцы насчет кирпичного завода пронюхали и туда собираются. Нужно ребят предупредить...

Менее чем через пятнадцать минут я был снова в лесу. И на этот раз рядом шли Валлон и Жозеф.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Хотя ничто еще не говорило о грозящей опасности, в бараке "братьев-кирпичников", ставшем теперь многолюдным и тесным, чувствовалась нервозность тревожного ожидания. Немцы не могли оставить нападение на мост без возмездия, и мы ждали появления в Арденнах "карателей". И чем тише и спокойнее текли один за другим дни, тем тяжелее и напряженнее становилось это ожидание. Казалось, что дремлющие под жарким солнцем арденнские леса накапливали скрытую, но беспощадную опасность. По ночам она подбиралась вместе с темнотой вплотную к нашему бараку, и иногда даже чудилось, что из черноты окружавшего леса вот-вот хлынет на дощатый барак острый, всесокрушающий огонь пулеметов.

Наше появление в бараке вызвало возбужденное любопытство.

- Где пропадал? - резко спросил меня Лобода, положив на плечо тяжелую руку. - С какими новостями вернулся? - И, не дав мне ответить, кивнул в сторону Валлона: - Кто таков? Наш брат беглец или кто?

Устругов отвел меня в сторонку.

- Будет помощь или нет? И как скоро?

После моего рассказа на его озабоченном и хмуром лице появились растерянность и недоумение.

- Не понимаю, совсем не понимаю, - пробормотал он. - Англичане союзники наши. Зачем же понадобились им беляки, чтобы связь с нами поддерживать? И зачем нам белоэмигрантов в советники давать? Обходились без них и дальше обойдемся.

- Политика дальнего прицела, Гоша.

- Не понимаю этого, не понимаю...

- Спроси Валлона, он разъяснит.

- Валлон тоже чужой. Разъясни ты, если можешь.

- Нам Валлон не чужой, Георгий. Он принадлежит к тем бельгийцам, которые, как говорит Шарль, стремятся устроить свою послевоенную жизнь вместе с нами. Их интересы совпадают с нашими не только в войне, но и в мире. Может быть, они думают и действуют иначе, но цели у нас одни.

Георгий задумался, отчего выражение на его лице стало еще более озабоченным и мрачным.

- Опять не понимаю. Ничего не понимаю, - почти с отчаянием прошептал он. - Если Валлон с нами в войне и мире, то почему же он посоветовал тебе соглашаться на условия этой мадам?

- Потому что за мадам стоят англичане. В нашем нынешнем положении мы не может действовать не только против их воли, но даже без их одобрения.

- И ты говоришь таким спокойным тоном, точно тебя это вполне устраивает.

- А меня это действительно вполне устраивает. Пока идет война, мы должны действовать вместе с англичанами...

- И даже с присланными ими советниками-беляками?

- И даже с советниками-беляками. В войне, Гоша... Только в войне. К миру мы пойдем вместе с Валлоном и теми бельгийцами, которые захотят устраивать послевоенную жизнь вместе с нами.

- Объяснил! - саркастически воскликнул Устругов. - И где ты только так заковыристо говорить научился? Из тебя, наверное, дипломат хороший вышел бы. Или философ. Те тоже закручивают так умно, что читаешь или слушаешь, а ничего не понимаешь...

Он, однако, прибеднялся и хитрил: я чувствовал - друг мой все понял.

Вокруг Валлона, которого Степан Иванович вызвал на разговор, собрались настороженные слушатели, и на лицах их, как я заметил издали, все отчетливее проступало недоверие. Подвинувшись к ним, я догадался, в чем дело. Одни слушатели совсем не понимали бельгийца, другие понимали плохо, а Степан Иванович переводил им только отдельные фразы по своему выбору. Доверенный Крофта или мадам Тувик стремился создать у обитателей барака ошибочное, даже извращенное представление о нашем товарище по концлагерю и побегу. Я немедленно протиснулся в круг и предложил свои услуги в качестве переводчика.

- Зачем нам переводчик? - всплеснул руками Степан Иванович. - Мы ведь и так понимаем друг друга. Верно ведь?

- Верно, верно, - неуверенно подтвердили несколько голосов. - Да и чего тут особенно понимать? И так видно, что человек к нам примазаться хочет. А зачем?

Мне пришлось коротко объяснить, кто такой Валлон, где мы с ним встретились, как вместе бежали и пробирались через Голландию в Арденны. Подошедший Стажинский добавил, что Валлон не покинул беглецов в Арденнах, пока не пристроил всех. Больному Бийе нашел врача, который поставил его на ноги.

- Чудак человек! - с насмешкой воскликнул Аристархов. - Сам про себя сейчас такое наговорил, что хоть гони сразу прочь. А на самом деле мужчина, оказывается, невредный, совсем невредный...

Валлон озадаченно смотрел на окружавших его людей. Он не понимал ни того, почему их участливые вначале лица заметно мрачнели по мере того, как Степан Иванович переводил его ответы, ни того, почему неприязнь на их лицах исчезла, уступив место прежнему любопытству и благожелательности.