Анатолий Елкин - Ярослав Галан

И он оказался прав, Ярослав Галан. Это мы увидели уже в Трибунале по поведению подсудимых. Познакомившись благодаря своим адвокатам с речью сэра Уинстона, они сразу воспрянули духом. То, на что надеялся в последние дни войны, сидя в своем бункере, Гитлер, то, о чем он мечтал перед тем, как пустить себе пулю в лоб, кажется теперь свершившимся: Черчилль скликает силы для похода на Советы, недавние союзники готовы передраться между собой. А когда собаки грызутся, кошка может спокойно влезть на забор и занять там безопасную позицию.

— Ну, а на процессе это не может отразиться? Как вы полагаете, будет он доведен до конца?

— Как вам сказать, — задумчиво ответил Галан, склонив большую лобастую голову. — Пока, как видите, еще не отразилось, а в дальнейшем… Кто знает? Вы заметили, как переменила тактику защита? Раньше она старалась скомпрометировать свидетелей обвинения, как это было с Паулюсом, опровергнуть показания, документы, а теперь старается тянуть, только тянуть, любыми средствами тянуть возможно дольше. Вот Штаммер, например, одолел суд просьбами продлить каникулы до трех недель. А этот вызов десятков свидетелей, живущих в разных странах, на котором настаивает адвокат Риббентропа!»

Уловки адвокатов не спасли подсудимых от заслуженного возмездия, но Галан остро почувствовал начало того, что вскоре все человечество назовет «холодной войной».

В 1946–1947 годах писатель работает над пьесой «Под золотым орлом». В одном из его писем говорится: «В 1946 году я решил вернуться к самому любимому мной роду творчества — к драматургии. Основанием для моей пьесы послужили материалы, собранные мной во время моего пребывания в Нюрнберге». Тема пьесы — судьба наших «перемещенцев» в западных зонах оккупации Германии. В дневниковой записи от 10 января 1948 года есть следующие слова о драме «Под золотым орлом»: «Это мой родной ребенок, часть моего „я“».

В драме «Под золотым орлом» скрещиваются две фабульные линии: борьба советских людей за возвращение на Родину протекает параллельно с борьбой, которую ведет честная американская журналистка Норма против реакционной военщины и милитаристски настроенных кругов США. Двуплановость сюжетно-композиционного построения пьесы обусловлена природой конфликтов, лежащих в ее основе. Наряду с главным, определяющим движение пьесы конфликтом между советскими гражданами и националистами и фашистами в драме существует конфликт, в основе которого лежат противоречия между представителями капиталистического лагеря.

Характерный вообще для Галана-драматурга динамически развивающийся сюжет составляют в пьесе «Под золотым орлом» события, происходящие в одном из лагерей «перемещенных лиц» в Западной Германии. Среди узников развертывается движение за возвращение на Родину, которое возглавляет бывший советский моряк Андрей Макаров. Ему стараются помешать всеми силами. Согласно провокационному плану «перемещенные лица» должны в будущем составить резервную армию агрессора. Один из героев пьесы — комендант города майор Петерсон — говорит: «Мы заинтересованы в том, чтобы перемещенные остались в наших руках. Каждый лишний день их пребывания под нашими крышами — это новый козырь в наших руках. А потом придет день, когда все они осознают, что им уже нет возврата. Тогда эта многотысячная армия людей, людей без рода, без племени, будет делать то, что мы им прикажем… И если провидение ниспошлет нам новую войну, мы бросим эту армию против врага… Это будет атомная бомба номер два!..»

Вначале Петерсон и его подручные через своих наймитов — националистов Белина и Цуповича пытаются запугать Макарова, угрожая ему, если он не откажется от своего плана, жестокой расправой. Воспитанные на звериных законах Петерсон и его приспешники не могут поверить в существование людей, живущих по другим законам. «…Долголетняя полицейская практика научила меня, — говорит Петерсон, — что единственный закон, которому без протеста подчиняются все люди без исключения, — это биологический закон. Во имя спасения собственной жизни человек способен на все. Только надо, чтобы он каждым своим нервом почувствовал леденящее дыхание смерти. Вот тогда он откажется от любых принципов, дайте ему только возможность и время найти принципы, которые оправдали бы его капитуляцию». Петерсону и в голову не приходит простая мысль о том, что, кроме морали торгашей и ренегатов, существует еще на свете мораль честных людей.

«Биологический закон» петерсонов терпит крах в применении к первому же советскому человеку. Подвергаясь травле, испытывая постоянную тревогу за судьбу любимой Девушки, Анны Робчук, которую преследует Белин, в обстановке террора и провокаций Макаров продолжает бороться: он сплачивает вокруг себя верных друзей — Дуду, Мальцева и других, составляет список желающих вернуться на Родину и, рискуя жизнью, решает лично доставить его в советскую миссию. Верною дочерью своего народа показывает себя и Анна. Узнав, что в лагере идут обыски, она до отъезда Андрея берется сохранить список. Высокое самосознание долга перед Родиной ведет советских людей в жизни, руководит их поступками в самые тяжелые дни испытаний.

На фронте Андрей Макаров чувствовал рядом локоть товарища; поднимаясь в атаку, он знал, что за его спиной могучий советский тыл. И вот теперь, вдали от Родины, небольшая горстка советских людей объявила войну могущественной полицейской машине Петерсона. Трудна борьба — борьба в чужой стране, борьба в одиночку, борьба, где только чистая человеческая совесть приказывает людям «стоять насмерть». «От Белина и Петерсона мы, может, и удрали бы, но вряд ли нам удастся убежать от собственной совести… Войны уже нет… — говорит Макаров, — а я и сегодня считаю себя краснофлотцем и без приказа знаю, что тут именно надо стоять насмерть».

Чем же в то время, когда Макаров и его друзья боролись за возвращение на Родину, занимались люди без чести и совести, громко именовавшие себя «общественными деятелями» и «спасителями Украины»? Белин спекулирует. Цупович продает угнанных в рабство советских граждан плантаторам Бразилии.

Образ Цуповича является как бы логическим завершением пути Помикевича из комедии «99 %». Цупович — это тот же Помикевич, но уже в пятидесятых годах двадцатого столетия.

Когда-то Цупович учился в университете, и это наложило известный отпечаток на его речь. При случае он цитирует Шекспира и Шиллера, умеет к месту вставить изречение Цезаря или Катулла, любит пофилософствовать о «психологии толпы» и «неумолимых законах победившей демократии Запада». Линия Цуповича служит в пьесе — воплощению одной из основных идей всего творчества Галана — подлинная культура связана с созиданием, с жизнью. Культура не набор высокопарных фраз и цитат, которыми прикрывают внутреннее ничтожество, «культура» Цуповича — это «культура» образованных убийц, возводивших такие «памятники цивилизации», как Майданек и Освенцим. Цупович более опасен, чем опустившиеся на «дно» люди типа Белина, ибо они выступают под маской, ибо свои грязные дела они прикрывают демагогической болтовней о «долге перед родиной». В лице Цуповича Галан высмеивает идеологов украинского национализма, изображающих из себя политических деятелей и представляющих в действительности заурядных платных агентов иностранной охранки. Галан показывает стяжателя и разоблачает «философа», срывает маску с «политика». Цупович предлагает Петерсону украденные жемчуга.