Коринна Хофманн - Белая масаи

За окном цвели красные цветы. Все здесь было не так, как в Маралале. Я была рада, что не стала медлить с отъездом в больницу. Пришла медсестра и объяснила, что каждый день мне будут делать два укола и дополнительно инъекцию раствора поваренной соли. Это необходимо, иначе тело иссохнет. Именно так лечат малярию, и я поняла, что в больнице Маралала я выжила чудом. Сестры очень трогательно обо мне заботились. На третий день мне наконец сделали последнюю инъекцию, но уколы нужно было делать еще два дня.

Сестры передали мне, что в магазине все отлично. Я как будто родилась заново и с нетерпением ждала возвращения домой, к мужу. На седьмой день он явился сам с двумя воинами. Я очень обрадовалась, но удивилась, что он оставил магазин без присмотра. «Нет проблем, Коринна, там мой брат!» – рассмеявшись, ответил он. Затем сказал, что прогнал Анну, потому что она нас обманывала и воровала продукты. В это я поверить не могла и испуганно спросила, кто же будет помогать мне в будущем. Он сказал, что нанял одного юношу, за которым присматривают он и его старший брат. После этих слов я едва не рассмеялась: как два безграмотных человека могут контролировать того, кто закончил школу? Кроме того, магазин был почти пуст. Поэтому он приехал сюда на «лендровере» и собирался дальше в Маралал, чтобы организовать с помощью двух воинов грузовик. Я в ужасе спросила: «На какие деньги?» Он показал мне сумку, полную денег. Их он взял у пастора Джулиани. Я стала лихорадочно думать, что делать. Если он поедет с этими двумя воинами в Маралал, его там обдерут как липку. Деньги лежали несвязанными в пластиковом пакете, и он даже не знал, сколько их там.

Пока я раздумывала, пришли врачи для ежедневного осмотра, и воинам пришлось уйти. Врач сказал, что на этот раз мы с малярией справились, но предупредил, чтобы я себя берегла и много не работала. В больницу мне следует приехать не менее чем за три недели до предполагаемой даты родов. Я с облегчением узнала, что меня выписывают, и сообщила об этом Лкетинге. Он тоже обрадовался и пообещал забрать меня на следующий день. Сами они снимут номер в гостинице в Вамбе.

Утром мы выехали в Маралал, за руль села я. Поездка прошла без проблем, как случалось каждый раз, когда муж был рядом. Мы забронировали грузовик, и через несколько дней он должен был привезти нам товар. В гостинице я пересчитала деньги, которые Лкетинга привез с собой. К своему ужасу, я заметила, что на то, чтобы наполнить грузовик, не хватает нескольких тысяч кенийских шиллингов. Я спросила об этом у Лкетинги, и он нехотя ответил, что какой-то товар еще остался на складе. Мне не оставалось ничего другого, кроме как снова снять деньги со счета, вместо того чтобы положить выручку на счет. Но я радовалась, что мы возвращаемся в Барсалой, ведь я не была дома уже десять дней.

Грузовик вызвался сопровождать один из воинов, и он поехал в объезд, а мы через лес. Я была счастлива быть рядом с мужем и физически чувствовала себя отлично. Регулярный прием пищи в больнице пошел мне на пользу.

По пути мы заметили, что по нашей дороге недавно кто-то проехал. На ней виднелись свежие следы колес, и по профилю Лкетинга предположил, что машины не местные. Мы без проблем преодолели смертельный откос, и я всеми силами старалась отогнать воспоминания о трагических родах.

Мы свернули за последний поворот перед скалами, и я резко затормозила. Посреди дороги стояли два старых «лендровера». Возле них суетились несколько белых. Проехать мимо не было никакой возможности, и мы вышли посмотреть, что случилось. По разговору я поняла, что это группа молодых итальянцев в сопровождении одного черного.

Один из молодых людей сидел на самом солнцепеке и громко рыдал, а две девушки пытались его успокоить. Их лица тоже были мокрыми от слез. Лкетинга поговорил с черным, а я извлекла из памяти несколько фраз по-итальянски.

Выслушав их рассказ, я покрылась мурашками, несмотря на сорокаградусную жару. Два часа назад девушка плачущего молодого человека ушла в кусты, чтобы пописать. Они остановились в этом месте потому, что решили, что здесь дорога заканчивается. Девушка прошла пару метров и у них на глазах сорвалась в пропасть. Они слышали долгий крик и шлепок. С тех пор она не подавала никаких признаков жизни, несмотря на крики и постоянные попытки спуститься по крутому склону в пропасть.

Мне стало не по себе от ужаса, потому что я знала, что надежды нет. Мужчина снова стал громко выкрикивать имя своей подруги. Потрясенная, я подошла к своему мужу. Он тоже был потрясен и сказал мне, что женщина точно умерла, потому что отвесная стена спускается вниз на сто метров, а внизу находится высохшее каменистое русло реки. Еще никому не удавалось туда спуститься. Видимо, итальянцы это уже пробовали, так как на земле лежали связанные между собой канаты. Девушки крепко держали убитого горем мужчину. Обливаясь потом и дрожа, он сидел на раскаленном солнце. От жары его лицо стало ярко-красным. Я подошла к ним и предложила пересесть под дерево. Но мужчина продолжал громко кричать, широко разинув рот.

Посмотрев на Лкетингу, я заметила, что он что-то напряженно обдумывает. Я бросилась к нему и спросила, что он задумал. Он сказал, что хочет попробовать спуститься вниз со своим другом и поднять девушку наверх. Охваченная паникой, я схватила его и закричала: «Нет, дорогой, это безумие, не ходи, это очень опасно!» Лкетинга просто отодвинул меня в сторону.

Плачущий мужчина моментально оказался рядом и стал ругать меня за то, что я мешаю воинам. Я в ярости ответила, что я здесь живу и что это мой муж. Через три месяца у нас родится ребенок, и я не хочу растить его без отца.

Однако Лкетинга и другой воин уже приступили к опасному спуску. Последнее, что я увидела, были их каменные лица. Самбуру сторонятся мертвых и даже не говорят о них. Я села в тени и стала тихо плакать.

Прошло полчаса. Мой страх стал беспредельным. Один итальянец посмотрел на то место, откуда воины начали спуск, и взволнованно сообщил, что видел мужчин на другой стороне ущелья и что у них с собой было что-то вроде носилок.

Волнение сменилось истерией. Прошло еще двадцать минут, прежде чем изможденные воины вышли из кустов. Молодые люди поспешили забрать у них носилки, сделанные из канги Лкетинги и двух веток.

По лицам масаи я поняла, что женщина мертва. Бросив взгляд на ее тело, я удивилась, какая она молодая и какой у нее безмятежный вид. Если бы не сладковатый запах, который при такой жаре появился уже через три часа, ее можно было принять за спящую.

Мой муж быстро переговорил с черным проводником группы, и они отогнали свои «лендроверы» немного в сторону. Лкетинга взял ключ зажигания, потому что хотел сам вести машину. Он был в таком ступоре, что протестовать было бессмысленно. Пообещав сообщить о случившемся в миссию, мы поехали дальше через скалы. В машине царила полная тишина. У первой же реки воины вышли и мылись почти час. Это был своего рода ритуал.