Сергей Юдин - РАЗМЫШЛЕНИЯ ХИРУРГА

Сочетание реальных исторических данных и поэтического вымысла нисколько не портило, а наоборот, украшало трагедии Шекспира, драмы Шиллера и многие творения других великих авторов. Сухие исторические летописи в руках мастеров оживали через много веков как незабываемые яркие видения. Умелый художественный вымысел не только не создает «подделки» или «подражания», а дополняет подлинные исторические материалы теми обязательными добавлениями личных взглядов и эмоций автора, без которых любое творение осталось бы сухой летописью и не смогло бы стать художественным созданием. Ведь и Гомер воспел совсем не то, что видел сам, а то, что происходило за 500–800 лет до него!

Неизвестно даже, создал ли Гомер пре-Илиаду и пре-Одиссею, как «начальные зерна», вокруг которых певцы-рапсоды на панафинейских празднествах дополнили и связали отдельные главы. Вернее, Гомер был единым творцом обеих поэм, но им были собраны и широко использованы все материалы, которые в то время имелись. Окончательный текст есть творение единоличное, и Гомер был «последним», а не «первым» из творцов гениальных греческих эпопей.

Белинский, который превозносил поэмы Гомера как подлинник, решительно отрицает «Энеиду» Вергилия как подражание, почти подделку. Замечу лишь, что как раз французы, с мнением которых Белинский считался гораздо больше, чем со вкусом немцев, в ХVII веке, то есть в период увлечения и даже преклонения перед «классицизмом», давали резко отрицательную оценку «Илиаде» и «Одиссее» и превозносили «Энеиду» выше всякой меры. Поэмы Гомера для вкусов тогдашней эпохи были «недостаточно возвышенными», а стиль их казался «недостаточно благородным». В 1715 г. был опубликован трактат аббата д'Обиньяка (написанный еще в 50-х годах ХVII века), доказывающий, что в «Илиаде» нет единого плана, нет единого героя, а имеется масса повторений, противоречий и однообразия. Все это доказывает, что не было единой поэмы, а была компиляция стихов многих поэтов, писавших об осаде Трои. А раз не было единой поэмы, то не было и самого Гомера!

В Англии XVIII века тоже пытались совсем выкинуть Гомера из числа литературных поэтов в разряд «естественных поэтов», авторов-певцов средневековых английских баллад, на манер созданной Макферсоном фикции кельтского сказителя Оссиана, песни которого якобы пережили тоже столетия в чисто устных традициях бардов.

В Германии в 1795 г. вышло в печати знаменитое «Введение к Гомеру» Фридриха Августа Вольфа, и с тех пор «проблема Гомера» во всем мире не переставала существовать. Гомер то растворяется как индивидуальность, исчезая в совокупности певцов, а единство самих гомеровских поэм трактуется как единство саги «творящего народа», по выражению Фридриха Шлегеля, молодого вождя романтизма. То Гомер снова воскресает, как слепой, но подлинный и самобытный «творец» поэм из народных сказаний, легенд, мифов и песен. Противоположность взглядов до сих пор не только не сгладилась, но, наоборот, настолько иногда обостряется, что некоторые толстые журналы уже отказываются печатать суждения по гомеровскому вопросу, который почитается исчерпанным и безнадежным, подобно квадратуре круга, трем секциям угла и perpetuum mobile.

Для потомков сохраняется не столько имя и облик творца, сколько само творение. Например, Виламовиц, один из исследователей «проблемы Гомера», считал, что-«имя – звук пустой» (Schall und Ranch), и если не все следы его телесного существования сметены, это не может быть поставлено ему в укор. Также и в науке значима лишь истина, которая добыта: она укрепляется и остается, а гот, кто ее достиг, рано или поздно станет безразличен. «Пусть для нас станет ясным, — пишет Виламовиц, — что в Гомере как человеке для нас заключается вовсе немного. Нам важна „Илиада", поскольку поэт ее дал что-либо индивидуальное в своих стихах».

Конечно, не создай Гомер «Илиады», его имя не пережило бы его самого и забылось бы тотчас. Но, читая его творения и размышляя над ними, непроизвольно рисуешь себе живой, одухотворенный образ великого слепого старца-рапсода таким, каким античные скульпторы создали его, может быть, тоже в своем воображении. Как нельзя читать «Divina Comedia» без того, чтобы тотчас не воскресли образы Данте в лавровом венке и нежной Беатриче, как невольно видишь умную гордую голову Гете, перелистывая «Фауста», так размышления и над научными открытиями постоянно вызывают образы их авторов и творцов. Можно ли думать об антисептике, не воскрешая живого облика Листера? Как можно забыть про львиную голову Менделеева, глядя на таблицу периодической системы элементов? Какой бы из артериальных стволов ни искать, ориентируясь по ходу фасций, вечно в памяти встает портрет молодого Пирогова дерптского периода.

«Исчезнувшее в действительности живет в сознании», просвещеннейшие страны древнего мира погружены в мрак невежества и варварства, а страна древних скифов, жертва непрестанных азиатских набегов, стала культурнейшей в мире и ярким светочем высших идей и идеалов для всего человечества. Крушение высокой культуры античных миров не должно повергать нас в уныние, ибо все лучшее, что создали нации, сошедшие со сцены мировой истории, жадно воспринимается и бережно хранится сменившими их молодыми нациями, полными творческих сил и новых возможностей.

Человечество непрерывно движется не по кругу, а по спирали. Развитие его есть движение только вперед, без возврата назад. Круг никогда не замыкается, а захватывает все шире и все больше. Древние Эллада, Рим, Египет погибли для себя, но сохранились для человечества. Их свет погас на ближнем и среднем Востоке, но зато зажег яркий свет во всей Западной Европе. Этот свет не только дал жизнь блестящим творческим силам бессмертной эпохи Возрождения, но непрестанно лил свои живоносные лучи народам Европы в течение XVII, XVIII и XIX веков.

А теперь великий русский народ, закаленный суровой борьбой в прошедших веках, не только сумел отряхнуть с себя физические и духовные оковы, но, впитавши все лучшее, что дали культура и опыт других народов за два тысячелетия, смог подарить миру идеи и пример идеального общественного устройства. Идя во главе всех наций мира, будучи родником животворящих идей и неслыханного процветания, духовного и материального, наша страна, обогатившись лучшим наследием прошедших веков, бережно хранит и развивает также опыт античной культуры. Дух человеческий сохраняется в лучших своих проявлениях. Идеи вечны и не умирают, меняется лишь форма их.