Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2

Не знаю, зачем я Вам все это пишу: верно потому, что все время об этом и только об этом думаю. Мне кажется, что не только я, но и все, которые имели случай близко узнать его — думали так, как Анна Елеазаровна и я думаю и, верно, не от меня первого Вы слышите восторженное суждение о нем. Мне даже кажется, что все, как и мы, чувствовали в нем этот загадочный свет и его в нем ценили и любили. И, может быть, это хоть немного Вас утешит в Вашем тяжком испытании и горе.

Знаю, конечно, что Вам мучительно трудно будет без него. Знаю тоже, что на человеческом языке нет слов утешения для тех, кого постигает всякое горе. Но поневоле приходится бедными, слабыми словами выражать то, что так мучительно волнует всех нас. И пожелать — от имени Анны Елеазаровны и своего — Вам здоровья и душевных сил, так нужных для того, чтоб достойно чтить в своей душе память о незабвенном Евгении Юльевиче. (28.09.1938).

*

Около 20 октября 1938 г. вышла книга «Современных Записок» № 67 со статьей Шестова «Николай Бердяев». В какое время ее писал Шестов, выяснить не удалось. Можно предположить, что до болезни, в конце осени 1937 г. Прочитав статью, протоиерей Сергий Булгаков посылает Шестову сердечное и теплое письмо, которое его очень обрадовало:

Дорогой Лев Исаакович,

Сегодня я прочитал Вашу статью о Н.А.Бердяеве в Современных Записках [сноска: Соврем. Запис. № 67 — 1938 г.), и мне хочется Вас приветствовать, пожать Вашу руку. Мы почти не видаемся лично, так развели нас пути жизни, но через эту статью я услышал Ваш голос и как бы с Вами увидался. Порадовался я, что Вы сохранили такую умственную свежесть, статья эта принадлежит, на мой взгляд (хотя я за последние годы уже отстал от Ваших писаний, как, конечно, и Вы от моих), к числу наиболее интересных и блестящих Ваших вещей. При этом неожиданно обнаружились некоторые точки соприкосновения между нами, по крайней мере, в отдельных пунктах. Само собой разумеется, что не сушествует большой противоположности — как — [слово вставлено после] между философией — положительного — [написано неясно, можно прочесть «повторительного»] ничто — «свободы-противобога» у Н.А. и моей софиологией, как философией бытия (оказывается тоже — «экзистенциальной» философией, и я здесь, подобно Мольеровскому мещанину, узнаю, что говорю прозой, а не стихами). Но в понимании тварной свободы, а иной не существует, я нахожу в Вас союзника. Очевидно, дальше в «философии откровения», мы разойдемся, поскольку Вы философию веры поворачиваете в сторону а- или даже антидогматизма. Однако я вижу с новой очевидностью, как Ваш исходный постулат неразумной веры уже включает, хотя бы в качестве постулата, догматический минимум послания к Евреям гл. XI. 1.6: веровать подобает, что Бог есть. Говорю это не для полемики, а лишь затем, чтобы Вас приветствовать. Я всегда знал, а здесь опре-

деленно почувствовал, что Ваш апофеоз беспочвенности таит в себе абсолютную почву ветхозаветного откровения, которое в сознании Вашем, конечно, давно уже стало новозаветным. На склоне дней отрадно почувствовать именно это чрез индивидуальную идеологию и вопреки ей. (22.10.1938). Любящий Вас прот. С.Булгаков.

Шестов отвечает Булгакову:

Дорогой Сергей Николаевич, от всей души благодарю Вас за письмо Ваше. Радостно и отрадно встретить сочувствие своим заветным мыслям в человеке, который, как Вы, всю жизнь свою отдал на служение религиозному делу. Если я до сих пор не посылал Вам писаний своих — то единственно лишь потому, что мне казалось, что Вы слишком заняты, чтобы еше читать и мои книги, и что моя проблематика Вас не занимает. Но Вы пишете сами, что экзистенц. философия Вам близка и что Вы, не давая себе отчетами сами всегда говорили прозой. Я поэтому теперь охотно посылаю Вам свою последнюю книгу «Афины и Иерусалим», над которой я работал больше десяти лет. Статья моя о Н.А.[Бердяеве] есть только — применение — [слово неясно, можно читать — «приложение»] того, что в названной книге мне представляется основоположным. Я очень люблю и ценю Н.А. — думаю, это из статьи видно; но его уклон к Афинам (влияние немецкой школы философии) и уклон в вопросах решающих, самых важных, был всегда предметом горячих споров между нами. Ему представляется, что в истории наблюдается раскрытие возвещенной в Писании истины, и это раскрытие он понимает, как истолкование Писания в смысле символическом, как это делал Филон, т. е. в смысле, не оскорбляющем мудрость и знание эллинов. Это естественно: современная теологическая мысль в Германии (Отто, Герлер и др.) тоже так думает. А философская мысль — Хейдеггер, Ясперс, Шеллер, Гар… [неясно] прямо уже сдают Писание в архив. По-моему, конечно, религиозные преследования в Европе приняли ужасный характер, но опасность «духовная» — от пред-

ставителей современной мысли гораздо больше: бойтесь не убивающих тело, а убивающих душу. Николай Александрович этого не то не видит, не то не признает и не верит, что дерево «познания» угроза тому, что живому человеку дороже всего. Между прочим, если Вы прочтете «Афины и Иерусалим», в частности 1-ую и III-ю части («Скованный Парменид» и «Средневековая философия»), может быть, Вы согласитесь с тем, что «скованный Парменид» всецело овладел схоластикой, а через схоластику и современной мыслью. По авторитетному признанию такого историка, как Жильсон, средневековые теологи, читая Писание, невольно вспоминали аристотелевское «много лгут певцы». Отсюда уже рукой подать до нитшевского «мы убили Бога». И, по-моему, сейчас нужны величайшие усилия духа, чтобы освободиться от кошмара безбожия и неверия, овладевших человечеством.

Для меня противоположности между Ветхим и Новым Заветом всегда казались мнимыми. Когда Христа спросили (Марк. 12.29), какая первая из всех заповедей, он ответил: «слушай Израиль, и т. д.», а в Апокалипсисе (2.7): «побеждающему дам вкушать от древа жизни». «Знание» преодолевается, откровенная истина — «Господь Бог наш есть Бог единый» — в обоих Заветах возвещается эта благая весть, которая одна только и дает силы глядеть в глаза ужасам жизни. Это предмет книги «Аф. и Иерусалим»: очень хотелось бы об этом побеседовать с Вами. Может быть Вы, когда будете в Булони, завернете ко мне: порадовали бы меня, — я ведь так редко и мало Вас вижу, а в письме — что скажешь?

Обнимаю Вас от всей души и еще раз благодарю. Сердечный привет Елене Ивановне. (26.10.1938). Ваш Л.Ш.

«Это замечательное письмо есть род исповедания веры, — пишет Булгаков в статье "Некоторые черты религиозного мировоззрения Шестова" ("Современные Записки", № 68, 1939), — и теперь, перечитывая его, я не могу не испы-

тывать волнения… Он звал к себе — но этой встрече суждено было осуществиться только на кладбище».

Со своей стороны, Бердяев, прочитав статью Шестова, пишет ему: