Андрей Грешнов - Дух, брат мой

Губернатор начинает объяснять обстановку в городе. Первый неприятный момент — старейшины племен и муллы уже почему-то знают, что в группе журналистов есть шурави, поэтому запланированная с ними встреча отменяется. Они напрочь отказываются общаться с представителями СССР. Про себя отмечаю: ну и бачи — проныры. Все же Кандагар каким был — таким и остался. «Сороки» с длинными хвостами по всему городу летают, да как быстро…

Обстреливать город из минометов и реактивными снарядами, продолжал меж тем Олюми, в настоящий момент могут только пять процентов душманов из числа «непримиримых». Это — гульбеддиновцы и сайяфовцы. Но сайяфовцы — в основном ваххабиты. Кандагарцы в религии — традиционалисты, поэтому этих бандитов, которые воюют на саудовские деньги, особо не жалуют. Правда, часть молодежи уходит к ним в погоне за «длинным» афгани. Саудовская Аравия проплачивает наступления на Кандагар из расчета 120 миллионов афгани за каждое. Когда моджахеды штурмовали Джелалабад, продолжал Олюми, внимание от Кандагара было отвлечено. А ведь мы выдержали сначала одно, а через две недели и второе массированное наступление. Сейчас в группах моджахедов идет своего рода «брожение». Кое-кто пытается объединить усилия для нападения на город, а кое-кто идет с нами на контакты.

Если вы пойдете на базар, радостным голосом сообщил здоровяк-губернатор, то увидите, что 80 процентов дуканщиков — моджахеды. Они приходят на городские базары отдыхать после боев. Оружие сдают на постах первого пояса обороны. Раньше приходили на 2–3 дня в месяц, потом шли на позиции. Теперь задерживаются на 15–20 дней. За их счет увеличилось население города. По сравнению с периодом, когда в провинции находились советские войска, оно выросло в 4–5 раз. «Батюшки, — подумал я. — Это ж трое из четырех кандагарцев — духи!». Тем временем губернатора понесло. Незаметно для самого себя он потихоньку перешел на пропагандистскую болтовню, изредка сдабривая ее скудной информацией. Русские, продолжал он, ушли из Кандагара раньше намеченного срока, хотя Кандагар, по планам советского военного командования, должен был стать последним пунктом, который покинут подразделения советских войск. Теперь бывшим душманам не за чем биться с правительственными войсками. Кто такие моджахеды? Это не те, кто хочет разрушить город, это — честные люди, которые хотят сделать его свободным.

Вот те на, куда же мы попали?. Честные моджахеды. В мозгу сразу всплыли угрюмые рожи исматовцев.

Олюми захлебывался, вещая о своих достижениях. Каждый день, говорил он, я принимаю от пяти до пятнадцати командиров вооруженных групп, которые жалуются мне на свои проблемы. Никто, правда, не знает, что я их здесь принимаю. Да и не только здесь, но и в других местах. Стоп! Явная специально сделанная утечка информации с целью донесения до кабульских властей. Отмечаю в блокноте — переговорить с его братом в отделе ЦК. Наверное, готовит почву для занятия какого-то крупного поста в столице. Я встречаюсь с душманами, не снимая военной формы, продолжал Олюми. Когда наступит мир в нашем городе, я расскажу, как и где мы встречаемся. Начальника моей охраны пытались подкупить за большие деньги, подговаривали меня убить. Он посмотрел на сидевшего рядом Сардара. Да, такого подговоришь, пожалуй. Сам кого хочешь убьет без всяких денег. Я посмотрел на руки сидевшего на стуле царандоевца. Ладони были грубые, шероховатые, выдавая в нем, несмотря на внешний лоск, сурового бойца. Сейчас, продолжал губернатор, душманы готовят новую крупную операцию, пытаются захватить аэропорт.

Эта информация полностью совпадала с той, что снабдил меня Асадулла. Хитрый паренек из числа американцев не преминул уколоть толстяка, спросив, как согласуется все выше сказанное с вооруженной борьбой Олюми против душманов в должности командующего армейским корпусом и принципами марксизма — ленинизма. «Какой там марксизм? Какой ленинизм? У нас родоплеменные отношения не решены, — парировал губернатор. — Это все Тараки и Амин, которые, используя СССР, пытались проталкивать в жизнь эту вредную идеологию». Да, подумалось мне, слышал бы его сейчас убиенный Хафизулла Амин.

Настала очередь и мне задать свой вопрос. А что, товарищ Олюми, если вам предложат должность в Кабуле, поедете? Он почти с облегчением вздохнул и довольный, поглаживая живот, произнес: У нас, афганцев, есть такая пословица — «Я еще не все сделал на земле, чтобы парить в небесах».

Через некоторое время он уедет из Кандагара в Кабул, а его заместитель Сардар и «друг» Исмат останутся делить Кандагар между собой.

Весь следующий день мы провели на «экскурсиях» по городу. Посмотрели пушки на кругу по дороге за воротами «Идгах» (место праздничных церемоний), иностранцы делали фотографии, но далеко от машин не отходили. По городу нас возили царандоевцы на подаренных Исматом Муслимом белых джипах-«Тойотах». Причем на двух из них были флюоресцентные белые с красным номера. 001 — у Олюми, и 002 — у Сардара. Вот дают ребята. Их здесь каждая собака, наверное, знает. Местные дуканщики в старом городе Сардара пугались, подобострастно с ним здоровались, чего нельзя было сказать о губернаторе. Повсюду за нами ездили на пикапах молчаливые исматовцы. Сардар «гасил» все мои попытки войти в контакт с этими головорезами. Это получалось у него как бы невзначай, очень интеллигентно. Вроде ничего и не делал, а подойти и поговорить с ними я так и не смог, впрочем, как и другие члены нашей группы.

Вечером в крепости, приустав от бесцельных скитаний по городу, я пожалел, что не взял с собой водки. В голове стал зреть коварный план. В этом городе почему-то в голову лезли какие-то безумные мысли. Подозвав АПНовца Андрея Правова, я завел разговор на тему спиртного. Вскоре к нам присоединились все члены нашей группы, включая двух сопровождавших группу кабульских «работников посольства». Тут я решил провернуть старую штуку — узнать, насколько быстро распространяется в этой среде информация. «Вот бы сейчас за спиртом съездить. Наверное, «навадо шаш» (цифра 96) — так в Афганистане называли спирт — в каждой аптеке имеется», — проговорил я, ни к кому не обращаясь. Через 15 минут ворота и входы в крепость закрылись и у них были выставлены усиленные посты народной милиции. Ай да царандой, вот как нас бережет. Через полчаса всех, исключая иностранцев, почему-то по одному, стали приглашать в кабинет Олюми. Там, как оказалось, свершалось таинство принятия внутрь алкоголя. «Посольский» твердой рукой наливал каждому полстакана водки и давал запить фантой. Губернатор взирал на эти процедуры так, как будто это было самым обыденным делом. За ужином, в котором принимали участие все, включая иностранцев, губернатор по одной извлекал из бездонных недр пристольной тумбы бутылки с пакистанской водкой без винтовой пробки, с «козырьком»». Подготовился.