Хэнсон Болдуин - Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

«У меня было такое впечатление, – сообщал капитан, – что мы не могли с того момента полностью осуществить атаку из – за продолжающихся налетов с воздуха. Положение казалось нестабильным и неудовлетворительным» [76].

Фактически подразделения проникли к краю маламского аэропорта, на котором находились «группы немецких самолетов»; «некоторые повреждены, некоторые – нет» [77], но, несмотря на интенсивный минометный и пулеметный огонь, аэродром продолжал действовать. И немецкие самолеты приземлялись под огнем, высаживая новых солдат прямо на поле боя.

Батальон маори с их «врожденным желанием воевать» применил гранаты и холодное оружие, прокладывая себе дорогу с криками «А! А!» и стреляя от бедра» [78].

Но и храбрости оказалось недостаточно. На прибрежной дороге и в руинах Пиргоса кровавая борьба вспыхивала и вновь угасала; к северу, где доминирующая над аэродромом высота привлекала к атаке, другой новозеландский батальон попытался предпринять фланговое перемещение, но остановился в середине утра, когда на него набросились немецкие ястребы и начался немецкий пулеметный обстрел; они вынуждены были отступить к полудню в этот жаркий майский день. Дело было сделано, шанс – потерян, контратака провалилась. «В ходе контратак на Малам не удалось захватить большой территории» [79].

В то время как ослабленные британцы становились еще слабее и медлительнее, немцы, подобно Антею, коснувшемуся земли, крепли.

В Афинах генерал Штудент хотел вылететь на Крит и взять на себя командование, однако генерал Лер отказал ему в этом, и вместо Штудента туда был направлен генерал Юлиус Рингель, командующий 5–й горно – пехотной дивизией – ему было поручено очистить район Малам – Суда – Ханья и взять на себя командование всеми сухопутными операциями на Крите.

На протяжении 22 мая транспортные самолеты прилетали в Малам и на пляжи близ него и доставили два пехотных батальона 5–й горно – пехотной дивизии, инженерный батальон и парашютную артиллерийскую батарею. Посадочная полоса, «замусоренная горящими и подбитыми самолетами, вновь и вновь расчищалась с помощью захваченных танков» [80].

Но контратака англичан, хотя и не принесшая ощутимых результатов, расстроила планы наступления немцев; только когда солнце стояло уже низко на западе, они начали продвигаться, вернули потерянную территорию и двинулись дальше на восток. Генерал Рингель приземлился на пляже к западу от Малама около восьми вечера, когда британские снаряды еще продолжали рваться на аэродроме, и сразу же спланировал операции по расширению периметра его войск и обеспечению полной защиты аэродрома на следующий день.

Далеко от главной точки удара вокруг Малама жестокая, круговоротная борьба, то затихая, то разгораясь с новой силой на протяжении всего дня, – в районе Галатас – Тюремная долина, вокруг Ираклиона и в Ретимноне. Не было явного централизованного направления; как для англичан, так и для немцев эти секторы были отрезаны, в каждом велось свое ожесточенное сражение – не по плану, а за выживаемость.

Для англичан и греков «проблемы транспорта и связи не могли быть решены» [81], немцы царили в воздухе; и рассеянный характер воздушной операции означал, что не было явно очерченных линий фронта, а скорее «котлы» из немецких солдат, разбросанных повсюду, на дорогах, в оливковых рощах, вдоль морского побережья.

«При плохом беспроводном оборудовании, уничтоженных бомбами или перерезанных парашютистами телефонных линиях, когда нельзя было выделить какой – либо автомобиль, чтобы отправить сообщение, оставался только гонец… Один раз курьер был послан с сообщением из Ретимнона в Суда – Бэй на расстоянии 45 миль. Гонцу пришлось бежать сквозь преграду из хаотичного огня по дороге, через вражеские позиции, ползти в кустах на животе, в него стреляли снайперы, стоило ему осмелиться поднять голову. В конце концов он дошел. Но ушло у него на это – шесть дней» [82].

В районе Тюремная долина – Галатас день закончился почти так же, как и начался, – в противостоянии, без особых изменений в позициях сторон. Но чтобы так было – люди умирали. Около семи часов вечера, когда немецкие парашютисты захватили гору к северу от Галатаса и положение новозеландцев ухудшилось, «над открытым пространством среди деревьев возле Галатаса появилась бегущая, прыгающая и вопящая, как краснокожие индейцы», разношерстная и странная толпа, какую на Крите никогда не видели. Это была атака, какие редко случаются на войне. «Из – за деревьев вышел капитан [Майкл] Форрестер из «Темно – желтых» [ «молодой светловолосый англичанин из королевского полка», приданного греческой военной миссии, который принял командование над несколькими отставшими от своих подразделений греками] одетый в короткие брюки, длинный желтый армейский жакет, доходящий почти до конца брюк, с отполированными и блестящими застежками, плетеным ремнем и револьвером, которым он размахивал, держа его в правой руке. Он был высок, с худощавым лицом, светловолосый, без металлической каски – и очень не походил на здешних солдат; казалось, что он только что вышел на парадный плац. Он был похож… на персонаж Вудхауса. <���…> Форрестер был во главе толпы беспорядочно стоящих греков, среди которых были женщины; у одного грека было ружье, к которому наподобие штыка был примотан зазубренный хлебный нож. У других – древнее оружие всех видов. Без колебания эта странная группа с Форрестером впереди перелезла через бруствер и бесстрашно ринулась на гребень горы. Враг бежал» [83].

В Ретимноне англичане оказались вплотную у аэродрома, но их атаки на немецкие позиции не принесли успеха. Ни одна из сторон не получила и не могла получить подкрепление. В Ираклионе, где немецкий транспортный самолет сбросил боеприпасы и легкие орудия (как «манна небесная», большая их часть попала на британские позиции), англичане, австралийцы и греки кое – где продвигались к западу и к югу от города, захватывали и прочесывали районы, но немцы упорно держались за высоту на востоке, откуда их пушки могли обстреливать аэродром.

В ту ночь 22 мая король эллинов Георг и его свита – многие из его кабинета министров, британские дипломаты, атташе – сказали Греции свое последнее «прости». В течение трех дней король и его сопровождение шли пешком, верхом на ослах и мулах по извилистым скалистым тропам, поднимаясь высоко к хребту южных гор, а затем снова спустились вниз по горной круче к южному побережью. Они спали в пещерах и расщелинах; король снял с себя свой генеральский мундир с золотыми украшениями и рядами медалей. Они видели последнюю битву за Крит с высоты над северной прибрежной равниной – «красная земля и поля созревающей кукурузы… покрытые и запятнанные бесчисленными парашютами – белыми, как покрытые снегом части земли, иногда красными, как пятна крови». На высоте 7 000 футов они очистили от снега камни и зажарили на огне тощую горную овцу, а затем пошли дальше в своих изорванных и истоптанных ботинках на «стертых кровоточащих ногах» на рандеву в маленькой деревеньке Айла – Румели на южном побережье. Леди Палайрет, жена британского министра, сэра Майкла Палайрета, приготовила королю его последний ужин на греческой земле, и глубокой ночью с 22–го на 23 мая король Греции и его избранная партия взобрались на корабль ее королевского величества «Декой» и отправились в Египет. Было самое время [84].