Хэнсон Болдуин - Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Операции «Гальваник» предшествовали широко охватывающие удары с авианосцев и рейды авиации наземного базирования на Тараву и на оказывающие атоллу поддержку японские базы, разбросанные на сотнях лье водного пространства. Кампания на Соломоновых островах и зияющая рана Рабаула, который постоянно подвергался бомбардировкам и был нейтрализован американскими самолетами, истощили силы японцев в большей степени, чем это предполагали в военно – морских силах. В день «Д» 20 ноября 1943 года у японцев не было ни одного действующего авианосца на базах Микронезии и лишь 46 самолетов на всем архипелаге островов Гилберта и Маршалловых островов.

Однако разведка США прогнозировала сильную японскую реакцию и считала, что через три дня после высадки противник может осуществить крупные атаки с участием самолетов и подводных лодок на 5–й флот. Скорость завоевания поэтому, как считали, имела большое значение; «было согласовано, что острова Гилберта должны быть захвачены быстро», пока подводные лодки и самолеты противника не набросились на уязвимые транспортные суда и не уничтожили их, как волки овец в овчарне. Не было времени для медленного изнурения противника или для предварительного захвата других, менее защищенных островов атолла Тарава. Укрепления Бетио нужно было быстро разбить и использовать местные взлетно – посадочные полосы для действий американских самолетов, а уязвимые транспортные и грузовые суда вывести из зоны опасности.

Предварительные сообщения разведки, полученные при воздушной рекогносцировке, обширные подготовительные удары с воздуха и тяжелый обстрел Бетио в преддверии дня «Д», а также явное превосходство 5–го флота – крупнейшего из когда – либо сконцентрированных в Тихом океане – давали основания для оптимизма. Контр – адмирал Говард Ф. Кингмэн, командующий группой поддержки корабельной артиллерии, пообещал офицерам 2–й дивизии морской пехоты на подготовительном брифинге: «Мы не будем нейтрализовывать противника; мы не будем разрушать; мы полностью уничтожим оборону на Бетио!»

А другой выступающий сказал: «Мы собираемся гладить это место до тех пор, пока его не заберет к себе черт».

Но мудрые не заблуждались на этот счет. Один командир предупредил своих морских пехотинцев, собрав их перед сражением: «Джентльмены, запомните одну вещь. Когда морские пехотинцы высадятся на сушу и встретятся с противником в рукопашном бою, единственным оружием пехотинца станет его «хаки»!»

А контр – адмирал Кэйдзи Сибасаки, командующий на атолле Тарава, который вскоре умрет, хвастался, что американцы и за сто лет не смогут захватить Тараву даже с миллионом солдат.

Кити Ёсуё, лейтенант имперских японских военно – воздушных сил, был первым, кто с подмостков истории выдвинулся на ее сцену в первые темные часы 19 ноября 1943 года. Молодой лейтенант, кулак которого нервно отбивал слова передаваемого им сообщения, сгорбился в кресле патрульного бомбардировщика, направлявшегося на Тараву после 600–мильного предрассветного патрульного полета. Лейтенант передавал:

«Вижу противника … обнаружен флот … несколько авианосцев и других типов кораблей, которых слишком много, чтобы перечислять».

Вскоре известия достигли удерживаемого японцами Кваджалейна, Трука и Токио: флот противника приближается к островам Гилберта! А на Тараве, где в ожидании находились отборные солдаты семи специальных военно – морских десантных сил Сасебо, трех сил специального базирования и другие подразделения, насчитывавшие более 4 800 человек [2], были отданы приказы «обороняться до последнего человека… и уничтожить противника при подходе к берегу».

В небе светила ущербная луна, ее «окружало слабое кольцо и сверкала единственная звезда», когда заговорила TBS (система радиопереговоров между кораблями) на борту линкора «Мэриленд», флагманского корабля контр – адмирала Гарри У. Хилла, командующего Южными наступательными силами (на Тараве):

«CTF–53 [командующий Специальными силами–53] с «Рингголда» [эсминца]. Мы видим атолл Тарава».

Побудка в то судьбоносное утро – последний горн для многих, когда – либо слышавших его, – раздалась еще в темноте. Вскоре после этого, когда корабли приблизились к неясным темным очертаниям суши, на армаде эхом прозвучал приказ из генерального штаба и раздались тонкие боцманские свистки.

Множество транспортов, грузовых судов и десантных кораблей заняли позицию к 3:55. Морские пехотинцы начали карабкаться вниз по загрузочным сетям, каждый с «тремя наборами сухого пайка, двумя флягами воды, бритвенным прибором, зубной щеткой и ложкой».

Они показались капитану морской пехоты Эрлу Дж. Уилсону, офицеру по связям с общественностью 2–й дивизии морской пехоты, солдатами «одетыми для выступления в балете» с камуфляжными покрытиями на касках, которые выглядели как поганки.

Лейтенант Пол Хоспайд из пулеметного батальона нес свой спасательный жилет, перебросив его за спину поверх военного снаряжения, и выглядел «как гусар». Он держал коробку с сигарами, содержимое которой позже раздал на берегу тем, кто остался в живых из его батальона.

Когда солдаты садились в шлюпки, один священник произнес: «Через несколько минут вы будете там. Это будет великая страница в истории корпуса морских пехотинцев. Где бы вы ни были, солдаты, остановитесь и молитесь. Да благословит вас всех Бог».

Лишь в 5 часов утра дня «Д» – в субботу 20 ноября – Бетио проявил признаки жизни. Японский сигнальщик взмахнул опознавательным мигающим светом, и противник открыл бал. Несколько красных ракет поднялись в небо с южного берега Бетио, и две восьмидюймовые пушки открыли огонь по «Мэриленду». От снарядов в море возле линкоров и транспортов вздымались столбы воды, морские пехотинцы и моряки на палубах стали прятаться за металлическими надстройками, «пытались рыть окопы в стали». Большие корабли и малые, средние и маленькие открыли ответный огонь; вскоре яркие вспышки осветили темную завесу суши, а над спокойным морем начал распространяться дым со скачущими внизу языками пламени. Взошло красное солнце, грозное и яркое, как воинственный и внушительный Марс. О таком небе художник мог только мечтать.

Но транспортные суда, которые накрывали разрывы японских снарядов, оказались в плачевном положении: они слишком близко подошли к батареям противника. Группа транспортов развернулась и отошла на милю от берега. Часть морских пехотинцев высадилась в десантные шлюпки и на плавающие гусеничные транспортеры, которые стояли по бортам кораблей. Это было плохое начало [3].

16–дюймовые пушки «Мэриленда» заставили замолчать одну батарею японцев. Противобатарейный огонь продолжался, а затем стих на семь минут, когда были нанесены воздушные удары с авианосцев «Эссекс», «Банкер – Хилл», «Индепенденс». Затем снова корабельные орудия начали рыть измученную землю яростным градом снарядов; пальмовые листья были иссечены и изрешечены, над Бетио пылало пламя; облако дыма сгущалось, когда корабли огневой поддержки подошли к северо – западному флангу Бетио и стали обстреливать продольным огнем берега, на которых вскоре должны были высадиться морские пехотинцы. А японские артиллеристы продолжали отвечать.