Бэзил Лиддел Харт - Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии

Киевская операция оказалась успешной, более 600 000 человек было взято в плен. Но завершилась она уже в конце сентября. Зима стремительно надвигалась.

Теперь Гитлеру предстояло решить: удовлетвориться ли ему достигнутыми результатами или же продолжить попытки добиться решающей победы в 1941 году. Рундштедт имел вполне определенное мнение на этот счет. Он говорил: «Мы были обязаны остановиться на Днепре после взятия Киева. Я, как мог, отстаивал именно такое решение, и фельдмаршал фон Браухич был со мной согласен. Но Гитлер, окрыленный одержанной победой, не желал ничего слушать. Он стремился вперед и не сомневался, что сумеет взять Москву. Фюрера поддерживал фельдмаршал фон Бок – он тоже желал войти в Москву».

Итак, Гитлер отдал приказ наступать. Операция началась 2 октября. «Но, – заметил Блюментрит, – ее шансы на успех изначально были невелики, потому что фюрер дал русским два месяца, чтобы укрепить свой фронт. Два лучших месяца в году – август и сентябрь – мы простояли без движения. Эта ошибка стала роковой».

Вместе с решением идти на Москву было принято еще одно, ставшее причиной дополнительных трудностей, главной из которых была невозможность сконцентрировать силы в один кулак. Гитлер не смог устоять перед искушением развить успех на юге, причем захотел сделать это одновременно со взятием Москвы.

Решив двигаться дальше, Гитлер поставил перед Рундштедтом весьма амбициозную задачу. Ему предстояло захватить Черноморское побережье и достичь Кавказа. Рундштедт показал мне на карте, как должны были развиваться события. Первым делом его армии должны были выйти к Дону на участке от Воронежа до Ростова, затем продвинуться вперед и захватить Майкоп вместе с нефтяными месторождениями силами правого крыла, а Сталинград, расположенный уже на Волге, – силами левого крыла армий. Когда Рундштедт заговорил о высоком риске и трудностях, связанных с продвижением еще на 400 миль за Днепр, с растянутым и уязвимым левым флангом, Гитлер заверил его, что русские уже не способны к серьезному сопротивлению и, кроме того, замерзшие дороги дадут возможность двигаться быстро.

Рассказывая о дальнейшем развитии событий, Рундштедт подчеркнул: «Выполнение плана с самого начала было затруднено из-за переброски отдельных наших частей на Московский фронт. Несколько моих танковых дивизий получили приказ идти на северо-восток мимо Орла, чтобы приблизиться к Москве с юга. Этот маневр все равно оказался безрезультатным, а мы лишились жизненно необходимых в нашей ситуации мобильных подразделений. Я хотел, чтобы находящиеся на правом фланге армии фон Бока повернули на юго-восток, ударили в тыл русских армий, противостоявших мне под Курском, и отрезали их. Решение о переносе направления основного наступления удара на северо-восток казалось мне большой ошибкой, потому что русские, благодаря идущей из Москвы сети железных дорог, находятся там в более выгодном положении и имеют возможность отразить удар.

Как бы там ни было, мои армии на левом крыле столкнулись с упорным сопротивлением в районе Курска и не смогли выйти к своей цели – Воронежу. Эта остановка отрицательно сказалась на движении соседней 17-й армии и сузила фронт наступления к Кавказу. 17-я армия была остановлена на Донце и не смогла продвинуться вперед, чтобы защитить фланг 1-й танковой армии фон Клейста. Вследствие этого фланг армии Клейста оказался под ударом мощной контратаки русских, начавших движение в южном направлении к Черному морю.

На другом фланге 11-я армия Манштейна проникла через укрепления Перекопа и вошла в Крым.

Полуостров удалось захватить довольно быстро. Сопротивление оказывали только крепость Севастополь и Керчь. Однако это отклонение в сторону от основного направления, выполненное по приказу Гитлера, уменьшило силы, имевшиеся в моем распоряжении».

История наступления на Кавказ, изложенная Клейстом: «Прежде чем мы вышли к низовьям Дона, стало совершенно очевидно, что ни времени, ни возможности достичь Кавказа у нас нет. И хотя немало войск противника было разбито и оставлено нами к западу от Днепра, русские постоянно подвозили по железной дороге свежие части с востока. А потом вмешалась плохая погода и наше наступление в самый критический момент захлебнулось. А у следующей впереди техники кончилось горючее.

Теперь я уже хотел только одного – войти в Ростов и уничтожить мосты через Дон. К тому времени я уже провел разведку и обнаружил прекрасную оборонительную позицию на реке Миус и решил оборудовать ее для зимовки. Но Геббельс поднял такую пропагандистскую шумиху вокруг нашего прихода в Ростов – это было представлено так, что мы «открыли ворота на Кавказ», – что мы не смогли выполнить мой довольно разумный план. Мои войска оставались в Ростове дольше, чем планировалось, и в результате серьезно пострадали от контрнаступления русских, начатого на последней неделе ноября. Тем не менее мы сумели остановить русских на реке Миус и удерживали эту позицию в 50 милях от Ростова на протяжении всей зимы. Это была самая передовая позиция, которую немцам удалось занять на востоке. Дальше не продвинулся никто».

После этого Клейст добавил: «Той первой военной зимой наши армии подвергались серьезной опасности. Они в полном смысле вмерзли в землю и не имели возможности двигаться. Остановить русских, если бы они решили нас окружить, было бы практически невозможно».

Рундштедт подтвердил слова Клейста и поведал историю того, как сам в первый раз был отстранен от командования. «Когда я хотел выйти из боя и отвести войска на Миус, фельдмаршал фон Браухич со мной согласился. Но тут поступил приказ от фюрера, запрещающий отступление. Я возразил, утверждая, что войскам бессмысленно пытаться удержаться на том месте, где они находятся, и добавил, что, если Гитлер со мной не согласен, пусть поищет другого командира. В ту же ночь пришел ответ от фюрера, принявшего мою отставку. 1 декабря я покинул Восточный фронт и больше туда не возвращался. Почти сразу же после этого фюрер лично посетил наш участок фронта, ознакомился с ситуацией и изменил свое решение, санкционировав отход. Важно то, что позиции на реке Миус оставались неизменными на протяжении всей зимы 1941/42 года».

Рундштедт дал мне понять, что считает наступление его группы армий в глубь территории противника фундаментальной стратегической ошибкой. В отличие от большинства генералов любой национальности он не искал причины неудачи плана в неумении обеспечить его необходимыми для этого ресурсами. Он предположил, что стратегическая ошибка изначально была заложена в план. В процессе дальнейшей беседы он сказал: «Операции 1941 года в России должны были иметь, по моему мнению, первоначальной целью не Москву, а Ленинград, захватив который мы соединились бы с финнами. А уже затем, на следующей стадии, следовало нанести удар по Москве одновременно с севера и запада».