Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

В начале марта Бедри и Джамболат, ответственный за национальную безопасность, пришли ко мне. Тогда уже началось массовое бегство из столицы. Турецких женщин и детей отправили в глубь страны; банки заставили отправить свое золото в Малую Азию; архивы Оттоманской Порты уже были перевезены в Эскишер, и практически все послы и их сопровождающие, как и большинство чиновников правительства, были готовы к отъезду. Директор музея, который был одним из тех шести турок, и, по словам Талаата, «любил старое», спрятал произведения искусства, находящиеся в Константинополе, в подвалы или укрыл их в защищенных местах. Бедри пришел, чтобы согласовать детали моего отъезда. Будучи послом, я был аккредитован при султане, и моим долгом было, по словам Бедри, следовать туда, куда решил следовать султан.

Поезд уже готов, добавил он. И ему хотелось бы узнать, сколько человек я собирался взять с собой. На его предложение я ответил отказом. Я проинформировал Бедри, что, по моему мнению, мой долг заключался в том, чтобы остаться в Константинополе. Только посол, сохраняющий нейтралитет, сказал я, сможет помешать убийствам и разрушению в городе, и я обязан цивилизованному миру, если смогу, предотвратить подобные бедствия. Если моя должность посла обяжет меня следовать за султаном, то я уйду в отставку и стану генеральным консулом.

И Бедри, и Джамболат были гораздо моложе и гораздо менее опытными, чем я. Таким образом, я намекнул им, что в подобной ситуации в качестве советчика им потребуется человек с многолетним опытом. Я был заинтересован не только в защите иностранцев и американских учреждений, но и, по чисто гуманным соображениям, в том, чтобы сохранить турецкое население от перегибов, которых следовало ожидать. Представители некоторых национальностей, склонные к грабежу и убийствам, вызывали особое беспокойство. Поэтому я предложил Бедри и Джамболату сформировать что-то вроде комитета, состоящего из нас троих, который попытался бы взять под контроль близящуюся катастрофу. Они согласились. Мы втроем собрались и разработали план действий. Мы взяли карту Константинополя и отметили на ней районы, которые, согласно существовавшим правилам ведения войны, по нашему мнению, союзный флот имел право атаковать. Таким образом, мы решили, что военное министерство, военно-морское министерство, офисы телеграфа, железнодорожные станции и все общественные здания вполне могут стать целями их орудий. Затем мы отметили зоны, которые должны обладать иммунитетом, на чем мы должны настаивать. К ним были отнесены основная часть города, состоящая из жилых домов, а также часть города, где находились все посольства, Пера, район на северном берегу бухты Золотой Рог. Их мы отметили как места, которые нельзя атаковать. Мы также разграничили определенные жилые районы Стамбула и Галаты, турецкие области. Я телеграфировал в Вашингтон, запрашивая у Государственного департамента ратификацию этих планов и согласие уважать эти зоны безопасности со стороны британского и французского правительства, и получил подтверждающий ответ.

Таким образом, все приготовления были проведены. На станции стояли поезда, готовые увезти султана, правительство и послов в Малую Азию. Они стояли под парами, готовые в любой момент тронуться в путь. Все мы ждали триумфального прибытия флота союзников.

Когда напряжение достигло своего пика, Энвер попросил меня съездить в Дарданеллы. Он все еще настаивал на том, что укрепления неприступны, и не мог понять, по его словам, причину паники в Константинополе. Он лично посетил Дарданеллы, осмотрел каждое орудие, каждую огневую позицию и пребывал в абсолютной уверенности, что его солдаты смогут сдержать флот союзников. Он убедил в этом Талаата, тем самым значительно успокоив страхи государственного деятеля. Энвер был абсолютно убежден, что если я побываю на укреплениях, то смогу лично убедиться в том, что флот не сможет пробиться, после чего смогу успокоить людей, так что паника немного утихнет. Я отбросил некоторые сомнения по поводу того, должен ли посол подвергать себя подобной опасности – корабли вели огонь каждый день, – и принял приглашение Энвера.

Утром 15-го мы покинули Константинополь на судне «Юрук». Сам Энвер сопровождал нас до Пандермы, азиатского города на Мраморном море. Группа состояла из нескольких выдающихся человек: Ибрагим-бея, министра юстиций, Хусни-паши, генерала, командовавшего армией, свергнувшей Абдул-Хамида во время революции, устроенной младотурками, и сенатора шерифа Джафер-паши, араба и прямого потомка пророка. Особенно выдающейся личностью был Фуад-паша, старый фельдмаршал, который, несмотря на свой возраст, обожал развлечения, был любителем поесть и выпить. У него всегда было множество историй о ссылках, битвах и спасениях в последний момент, как у Отелло. Все эти люди были гораздо старше Энвера, и их предки были гораздо более значительными людьми, однако они обращались с этим выскочкой с большим уважением.

Энвер был рад этой возможности обсудить ситуацию. Сразу после завтрака он отвел меня в сторону. Мы вышли на палубу. Стоял прекрасный солнечный день, а небо над Мраморным морем было того голубого цвета, который можно встретить только в этой части света. Больше всего меня поразила тишина и полная неподвижность этих вод. Наш корабль был фактически один в этих водах, и это расположенное внутри страны море, по которому в обычные времена проходил один из самых значительных торговых путей мира, сейчас было пустынным. Все вокруг было всего лишь отражением триумфа немецкой дипломатии на Ближнем Востоке. В течение шести месяцев ни одно русское торговое судно не прошло через этот залив. Торговля Румынии и Болгарии с Европой, которая обычно шла через это внутреннее море, уже давно прекратилась. Единственным плюсом этого опустошения явилось то, что Россия была заблокирована и полностью изолирована от своих союзников. Каким же важным оказался этот факт для мировой истории последующих трех лет! И теперь англичане и французы искали способ преодолеть это неудобство; они пытались соединить свои собственные военные силы с военными ресурсами их большого восточного союзника и вернуть на Дарданеллы и Мраморное море тысячи кораблей, что означало, что Россия вернет себе военную, экономическую и, как показали дальнейшие события, политическую мощь. Один из самых значительных моментов в войне приближался.

Удастся ли Англии и ее союзникам это предприятие? Разрушат ли их корабли укрепления Дарданелл, прорвутся ли они и, соответственно, станет ли Россия вновь непосредственной участницей войны? Эти вопросы были главными темами нашего с Энвером разговора, когда в течение практически трех часов мы прогуливались по палубе. Энвер вновь упомянул «глупую панику», которая охватила практически все слои общества.