Вальтер Дорнбергер - Фау-2. Сверхоружие Третьего рейха. 1930–1945

Мы запускали наши ракеты в сторону моря. Любой некачественный клапан, отказ любого реле, любой дефект даже самого крохотного компонента этой сложной конструкции мог сбить ракету с пути, привести к потере тяги, к преждевременной отсечке подачи топлива – или даже к взрыву.

Тем не менее ракету, стоило ей взмыть со стартового стола, можно было считать потерянной. Мы никогда не могли выяснить, что же конкретно стало причиной неудачи. Виновный компонент практически всегда находил свой конец на дне синевато-серого Балтийского моря. И посему я ввел правило: каждая ракета перед стартом должна быть проверена с наивозможной тщательностью. Все ее отдельные компоненты, а также ракету целиком необходимо снова и снова подвергать проверке. Чтобы обрести уверенность, и систему управления, и надежность тяги, и безупречность сборки надо проверять на соответствующих стендах. Цель этих забот была проста – все, что может случиться с ракетой в полете, нужно смоделировать на земле, где есть возможность изучить поведение ракеты. Так что строительство испытательных стендов и имитационных устройств красной нитью проходило у нас через все периоды развития. И лишь когда мы справились с самыми больными проблемами, то смогли позволить себе несколько сократить расходы на испытания.

Кроме того, я ввел и другое правило. Все наземные испытания, а также подготовка к запуску должны проводиться на открытом воздухе – какая бы ни стояла погода. Я считал ошибкой, когда инженеры, чтобы обеспечить себе комфортные условия работы, готовят ракету в теплом помещении, защищенном от ветра, – и только перед самым стартом вывозят ее из цеха. А ведь нам необходимо было знать, как ракета будет чувствовать себя при любой температуре, на любом ветру, велики ли потери из-за травящих клапанов, как влияет на отказы влажность атмосферного воздуха, на какой части аппаратуры сказывается холод, идущий от жидкого кислорода, и, кроме того, необходимо было разработать оборудование для оперативного использования в полевых условиях.

Результаты всех этих мер сказались. Когда началось оперативное использование ракет, число отказов составляло 17 процентов. То после старта на восходящем участке траектории не срабатывала система управления, то возникали другие неполадки. Позже, когда мы серьезно взялись за дело, нам удалось свести число отказов к 4 процентам, что было на удивление мало, учитывая, что приходилось иметь дело со столь сложной автоматической конструкцией. Это было особенно ясно видно по сравнению с 28 процентами отказов у «Fi-103» («V-1»), оружием куда более простым по своей конструкции.

Стендовые испытания системы зажигания прошли безукоризненно. Система управления ракеты, не испытывая никаких трудностей, безупречно подчинялась дистанционным командам. И развороты вокруг продольной оси, и вращение во всех направлениях, и, наконец, перемена курса – все шло по плану.

Затем я изучил диаграммы тяги и давления, снятые с пятнадцати точек измерения внутри ракеты. Тяга на стенде, где использовалась смесь горючего с кислородом в пропорции 1,0:0,85, доходила до 25 тонн. Это было бы идеально, если бы удалось добиться изменения формы наших дюз в соответствии с изменением внешнего давления на разных высотах. Но это было невозможно. Так что нам пришлось согласиться на золотую середину. Тем не менее, когда во время полета давление окружающей среды падало, тяга заметно возрастала и наконец достигала 29 тонн.

На диаграммах было видно, как она неуклонно росла.

Вместе со Шварцем я прошел длинным подземным коридором, который, проходя под стеной, вел из отдела измерений к месту расположения стенда. По обеим сторонам коридора, полностью занимая собой все пространство стен, тянулись двойные и тройные ряды толстых и тяжелых измерительных кабелей. Спустившись на несколько ступенек, мы оказались в большом и очень длинном помещении рядом с туннелем, куда уходил огненный выхлоп. Оно было отдано под трубы с холодной водой диаметром примерно 1,2 метра, которые перекачивали каждую секунду по 450 литров; в свою очередь, они соединялись с системой охлаждающих труб из молибденовой стали непосредственно в самом туннеле. Его метровые бетонные стены во время испытаний пропускали лишь малую часть жара.

Миновав второй коридор, который под небольшим углом шел наверх, мы через большую насосную станцию вышли на открытый воздух. Тут стояла высокая деревянная башня, в которой вода повторно охлаждалась, а в песчаную стену, огораживающую испытательный участок, были вкопаны большие, около 7,5 метра высотой, водяные цистерны.

Теперь от просторного песчаного пространства, покрытого наносами черного шлака, меня отделяла только длинная низкая дюна, поросшая соснами. Тут располагался испытательный стенд номер 10. Ровная поверхность черной окалины местами перемежалась клочками травянистых лужаек, небольшими светлыми бетонными заплатками, деревянными платформами на овалах утоптанного суглинка. Отсюда проводились испытательные запуски, чтобы выяснить, насколько их выдерживают различные типы земли. Повсюду стояли мощные транспортеры, доставлявшие ракеты, а также и сами ракеты на стартовых столах. Машины технических служб и цистерны с горючим располагались на равных интервалах друг от друга; гибкие трубопроводы тянулись к патрубкам ракет, а белые ленточки отмечали пути прокладки кабелей.

Основной порядок запуска ракет в полевых условиях был разработан на практике под руководством инженера Клауса Риделя; позже он был включен в боевой устав.

Машина ждала меня. Мы проехали мимо высокого испытательного стенда номер 1 и повернули на узкую бетонную дорогу, которая шла вдоль опушки леса с севера на юг; рядом с ней тянулся длинный ряд других испытательных стендов.

Я сделал короткую остановку у небольшого испытательного стенда номер 8 посмотреть, как идут приемные проверки. Здесь двигатели, поступившие с предприятий, подвергались испытаниям в работе. Синевато-багровая газовая струя уходила в широкий металлический колодец с двойными стенками. Через многочисленные мелкие отверстия во внутренней стенке колодца потоки воды охлаждали слепящие языки пламени. В течение всех шестидесяти секунд проверки из жерла туннеля, который разворачивал струю пламени под углом 90 градусов, поднимались огромные облака плотного белого пара.

Нас не удовлетворяла конструкция нашего двигателя – первого ракетного двигателя с тягой 25 тонн и периодом горения одна минута, но все его недостатки объяснялись тем, что он создавался на чисто эмпирической основе. В нем причудливо сочетались детали, созданные ранее для предыдущих моделей двигателей. Кроме того, они были слишком сложны для массового производства. Мы предъявляли слишком высокие требования к мастерству сварщиков. Если даже новое сварочное оборудование, работающее в автоматическом режиме, соответствовало требованиям работы, количество человекочасов, затраченных на изготовление двигателя, все же оставалось непомерно большим. Чтобы создать облако из мельчайших капель распыленного горючего, чтобы обеспечить охлаждение при помощи спиртовой пленки, необходимо было проделать тысячи мельчайших отверстий и в стенках сопла, и в головке с форсунками.