Владимир Джунковский - Воспоминания.Том 1

К этой серьезной работе я и призываю губернское земское собрание и не сомневаюсь, что оно в своих начинаниях встретит полное сочувствие со стороны городского управления. При дружном взаимодействии двух общественных учреждений борьба с эпидемиями в пригородах будет так же успешна, как она успешно ведется в губернии. И в минувшем году холерные заболевания, благодаря усилиям земских врачей, были быстро прекращаемы. И вот об этой прекрасной работе земских врачей я и хотел засвидетельствовать перед сегодняшним собранием.

Затем мне бы хотелось сказать еще несколько слов относительно агрономической помощи крестьянскому населению. Почти всеми уездами, по предложению Председателя Совета Министров, был обсуждаем вопрос об оказании помощи вновь возникающим отрубным и хуторским хозяйствам. Этот вопрос будет представлен также и вашему рассмотрению. Значительное развитие единоличного владения в губернии выдвигает этот вопрос на первую очередь. К сожалению, надлежит упомянуть, что обсуждение его в некоторых земских собраниях велось с особой страстностью, не вызываемой обстоятельствами дела. Правительство вовсе не настаивает на исключительности помощи хуторянам и на обособленности ее от общих земских агрономических и экономических мероприятий. Напротив, оно идет на передачу вновь образованных агрономических мероприятий земству и лишь указывает на необходимость поддержать на первых порах новую, еще не окрепшую форму землевладения, положенную в основу преобразования народного быта. Такая поддержка со стороны земства была бы делом простой справедливости, так как на хутора и отруба идут преимущественно лица, желающие работать, желающие улучшить свое хозяйство. Как же не поддержать этих пионеров в сложном деле устройства их на новых началах. Я обращаю внимание собрания на этот крайне важный вопрос, тем более, что от благоприятного его разрешения зависит и слияние агрономических организаций — правительственной и земской.

С пожеланием вам, господа, полного успеха в предстоящих трудах, я, на основании статьи 69 Положения о земских учреждениях, объявляю Московское губернское очередное земское собрание открытым".

Открыв собрание, я уехал; председательское место, за непоследовавшим еще утверждением А. Д. Самарина губернским предводителем, занял П. А. Базилевский, и гласные приступили к занятиям.

Первым актом собрание почтило вставанием скончавшихся: С. А. Муромцева, как бывшего губернского гласного, затем страхового агента Григорьева и "великого художника слова Л. Н. Толстого", память которого почтена была вставанием большинством собрания против двух гласных — графа П. С. Шереметева и А. М. Каткова, а также и представителя духовного ведомства отца Доброва.

2 февраля был перерыв собрания, в этот день я давал обед вновь избранным предводителям дворянства, их помощникам и депутатам, пригласив и председателей земских управ. На другой день земское собрание возобновилось и продолжалось до 19 февраля — дня празднования 50-летия освобождения крестьян. Собрание прошло гладко и деловито, только М. В. Челноков, который органически не выносил спокойного, делового ведения дел и всегда старался внести во всякое собрание агитационный характер и лягнуть администрацию, выступил довольно неуместно, делая выпад относительно моей речи, обращенной к гласным и помещенной в протокол предыдущего заседания. […]

В конце января во всех высших учебных заведениях не только Москвы, но и других университетских городов неожиданно как-то вспыхнули среди молодежи волнения; началось брожение, большая часть молодежи решила бастовать, срывать лекции, другая, меньшая, группа стремилась к занятиям. Профессора продолжали читать лекции, имея иногда в аудитории всего несколько человек слушателей, а так как бастовавшие студенты начали даже производить насилия, избивая своих товарищей, желавших заниматься, не допуская профессоров в аудитории и т. п., то в университет введена была полиция для охранения аудиторий во время чтения лекций и ареста студентов, призывавших к насилию.

28 января Совет университета в лице ректора Мануйлова, его помощника Мензбира и проректора Минакова, боясь потерять свою популярность и быть обвиненными в допущении полиции в университет, заявили о своем выходе в отставку, мотивируя свой уход: 1) создавшееся положение делало невозможным для выборной университетской администрации выполнять возложенные на нее обязанности; г) выход в отставку ректора, его помощника и проректора является неизбежным результатом создавшегося положения. Одновременно с сим Совет постановил ходатайствовать о временном закрытии университета ввиду повышенного настроения учащихся.

29 января в Москву прибыл новый попечитель учебного округа А. А. Тихомиров; в этот день некоторые из профессоров, читавшие до сих пор лекции, под влиянием вынесенного накануне Советом постановления, отказались читать лекции под охраной полиции.

30-го было получено известие, что ходатайство о временном закрытии университета отклонено.

1 февраля появилось воззвание от студентов-академистов: "Русские университеты переживают тяжелое время, они перестали быть храмом науки, аудитории обращены в центры незаконных сборищ, наши университеты погибают. Студенчество катится по наклонной плоскости, подталкиваемое всевозможными подпольными коалиционными комитетами, устрашающими студентов и питающими их едкой политикой, а оно, студенчество, соглашаясь на забастовку, служит, таким образом, невольным и послушным орудием политических партий. До сих пор московские академисты были молчаливыми зрителями, теперь же, после признания профессорами своего бессилия восстановить спокойное течение академической жизни, мы поднимаем свой голос, призывая студенчество присоединиться к девизу: "Родина, честь, наука. Долой забастовку!"

Через несколько дней получено было известие, что отставки профессоров Мануйлова, Мензбира и Минакова приняты и они уволены не только от должностей, но и от кафедр с причислением их к министерству. Это известие вызвало огромное волнение в университете, где никак не ожидали столь решительного и активного оборота против лиц, для демонстрации покинувших свои ответственные должности в такой серьезный момент, и 35 профессоров левого крыла решили последовать демонстративному поступку Мануйлова, Мензбира и Минакова и подать прошения об отставке с кафедр. Совет командировал депутацию к министру народного просвещения просить оставить Мануйлова, Мензбира и Минакова при университете, но депутация принята не была, тогда Мануйлов, за болезнью профессора Зернова, сдал должность декану графу А. А. Комаровскому.