Гарольд Лэмб - Тамерлан. Правитель и полководец

Тимур не узнал голос и не смог увидеть кого-либо из знакомых воинов.

– Я тоже один из слуг эмира! – крикнул он. – Если желаете, я проведу вас к нему.

Из отряда отделился всадник и поскакал галопом вверх по склону, где его ожидали командиры, прислушиваясь.

– Мы нашли проводника, – услышал Тимур голос всадника, – он приведет нас к эмиру.

Тогда Тимур медленно продвинулся вперед, пока не смог различить лица командиров. Это были три предводителя барласов в сопровождении трех всадников. Они предложили проводнику подъехать поближе, но когда узнали в нем Тимура, то буквально слетели со своих коней, встали на колени и стали целовать его стремена.

Тимур тоже спешился и не смог удержаться от того, чтобы тут же не одарить своих людей подарками. Он передал одному шлем, другому – пояс, третьему – накидку. Они сели на коврах, была подана дичь, и начался пир. Вскоре Тимур смог оценить преданность гостей. Он послал разведчика из числа повстречавшихся воинов за реку узнать, чем занимаются монголы. Воин попытался переплыть Аму, но его конь утонул, а сам он выбрался на отмель и затем на противоположный берег. Разведчик вернулся с сообщением о том, что армия монголов численностью в двадцать тысяч человек выступила из Шахрисабза и опустошает страну.

Сам воин прошел рядом со своим домом, но не заглянул в него, хотя там можно было подкормиться.

– Когда мой господин лишен дома!.. – воскликнул воин. – Как я могу заходить в свой дом?!

Новости вызвали у Тимура лихорадку нетерпения. По старой привычке монголы грабили даже сейчас, когда им противостоял противник. Тимур знал, что племена за рекой натерпелись от монголов и поддержат его. Но численность его войск составляла лишь четверть от армии монгольского военачальника Бикиджука. Старый монгол поднаторел в такого рода войнах, он двинул свои войска вдоль северного берега реки, перекрывая броды.

Пытаться форсировать реку при таком невыгодном соотношении сил было бы безрассудством. Но Тимур пошел на это. В течение месяца он вел за собой Бикиджука вверх по течению до места, где Аму сужалась и становилась мелководной. Здесь он остановился у каменного моста. Монголы при всей выгоде своего положения не собирались переходить мост, а Тимур сделал вид, будто удаляется в свой лагерь. Той же ночью он выделил в резерв пятьсот человек под командованием Муавы, которому доверял, и Мусы – одного из самых способных помощников Хусейна.

Оставив этих пятьсот воинов охранять лагерь и мост, сам он с основными силами удалился. Тимур форсировал реку близ лагеря монголов, переместившись без остановок в расположенную за ними горную местность, которая представляла собой полукруг, обращенный к реке.

На следующий день монгольские дозоры быстро обнаружили след войск Тимура. Бикиджук понял, что через реку перебрался крупный воинский контингент. Было очевидно также, что количество войск в прежнем лагере Тимура не уменьшилось. Если бы Бикиджук стал переправляться через мост, Муава и Муса должны были удерживать свои позиции, между тем Тимур ударил бы в тыл монголам.

Однако осторожный Бикиджук, почуяв опасность, оставался весь день на месте. Ночью Тимур распределил своих людей по всей горной местности с заданием разжечь как можно больше костров по дуге, охватывавшей лагерь противника.

Осторожные северяне были шокированы зрелищем многочисленных костров. Перед рассветом они спешно покинули свои позиции. Тогда Тимур собрал войска и ударил в колонну отступавших монголов. Противник, не выдержав удара, обратился в беспорядочное бегство. Тимур неотступно преследовал его.

Эмир Хусейн, не принимавший участия в битве у реки, присоединился к войскам Тимура, преследовавшим монголов, навязывая свои рекомендации.

– Преследование разбитых войск, – говорил он, – неудачный план.

– Они еще не разбиты, – возражал Тимур и продолжал преследование.

Он горячо приветствовал племена, вышедшие из укрытий; воинов, кружащихся от радости на конях; женщин, помахивающих руками. Он немного отдохнул, поскольку ему предстояло назначить новых предводителей своей формирующейся армии, примирить участников междоусобной войны, распределить землю, отбитую у монголов, выплатить денежные компенсации семьям убитых и пособия – семьям раненых воинов. Все это время он не слезал с седла, руководя передвижениями кавалерийских отрядов в северном направлении, спеша в те места, где образовались очаги сопротивления.

Ощущая горячее дыхание преследовавших войск, монголы полностью ушли с территории между Амударьей и Сырдарьей. К наследному хану Ильясу, собиравшему тюмены на северной равнине, прибыли два всадника из родного улуса за горами. Они спешились и приветствовали наследника как правящего хана, сообщив, что его отец Туглук покинул земную юдоль и вознесся на небеса. Затем они взяли под уздцы коня наследника и отвели его к юрте.

Поневоле Ильяс отправился в Алмалык, расположенный по дороге в Китай. Бикиджук и два других монгольских военачальника были захвачены Тимуром в плен после единоборств с каждым из них – скоротечных боевых поединков на низкорослых, отчаянно подстегиваемых лошадях. Новый повелитель Мавераннахра был доволен чрезвычайно. Он велел устроить пир для воинов-ветеранов в своем шатре; хвалил монгольских военачальников за верность хану и поинтересовался, что, по их мнению, ему следовало бы сделать с ними.

– Твоя воля решать это, – ответили те спокойно. – Если ты предашь нас казни, найдутся многие, желающие отомстить. Если ты подаришь нам жизнь, то у тебя прибавится друзей. Для нас же все едино – когда мы опоясывались мечами и надевали доспехи, то были готовы к смерти.

Эмир Хусейн убеждал Тимура, что щадить плененных врагов не следует. Однако молодому победителю, лично захватившему монголов в плен и чествовавшему их в своем шатре, больше было по душе дать им коней и отпустить на волю.

Между тем Тимур возвратил себе Шахрисабз при помощи маневра, которому научился у кочевников пустыни. Приблизившись к стенам города, он рассредоточил своих людей по всей округе, велев им передвигаться в любом направлении. Некоторые вошли в раж, срезали ветки с тополей и подняли ими невероятную пыль. Монгольский гарнизон, принявший пыливших всадников за дозорных фуражиров многочисленных войск противника, сразу сдался, и Шахрисабз избежал осады.

Один из летописцев Тимура замечает по этому поводу: «Повелитель Тимур, счастливый в войнах, в этом году разбил армию противника посредством костров и овладел городом посредством пыли».

Как это часто случалось у беспокойных тюркских племен, успех оказался для них большим испытанием, чем неудача. Хусейн, жаловавшийся на неугомонность Тимура, требовал в качестве компенсации денег и уступок. Тимур в мрачном расположении духа привел эмира Кабула в святилище и заставил его поклясться в верности их боевому товариществу. Хусейн согласился, но был недоволен тем, что с него истребована клятва. Оба эмира были утомлены и подавлены свалившимися на них заботами и ссорами своих сторонников.