Гарольд Лэмб - Тамерлан. Правитель и полководец

– Правители Самарканда, – говорили монголы, – разлетелись, как перепела под крылом ястреба. Остался только Тимур, он разумный человек. Мы будем советоваться с ним и править через него.

На данный момент было трудно что-то предпринять. Три упомянутых монгольских командира, предчувствуя, что хан завладеет их трофеями и казнит их, объединились и отправились домой, занимаясь по пути грабежом. Добравшись до северной пограничной территории, они стали собирать вооруженных сторонников и сеять смуту в отсутствие хана. Туглук медлил и совещался с Тимуром, который, казалось, был кладезем идей.

– Возвращайся в свои земли, – убеждал его Тимур. – Там ты встретишь лишь одну опасность. Здесь их две: одна – перед тобой, другая – позади.

Хан вернулся к себе на родину, чтобы наказать мятежников. Но перед этим он назначил Тимура тюмен-баши – командующим десятью тысячами воинов, снабдив молодого барласа грамотой на титул и печатью. Этим титулом владели предки Тимура в прежние времена владычества монголов.

Тимур уберег свою долину и города от разорения. Теперь он владел грамотой хана на правление своим племенем. Но как только отступила общая угроза, тюркские вожди вновь принялись за взаимные распри. Последующие три года происходила вереница перемен.

Хаджи Барлас и Джалаир вновь объединили свои силы для уничтожения Тимура. Они пригласили молодого воина в свою юрту, но тот, увидев рядом с ними вооруженных людей, почуял опасность заговора. Сделав вид, что у него пошла носом кровь, Тимур скрылся в одном из внутренних покоев и пробрался таким образом к своим сторонникам. Вместе они сразу же оседлали лошадей и уехали. Впоследствии Баязит Джалаир устыдился своего участия в заговоре и извинился перед Тимуром. Хаджи, однако, ни в чем не раскаивался. Он двинул войска на Шахрисабз, чтобы овладеть долиной.

Тимур не собирался уступать долину, особенно теперь, когда имел грамоту хана на правление и несколько тысяч воинов под своим командованием. Он мобилизовал свои силы. Войска дяди и племянника сошлись в скоротечном сражении у дороги на Самарканд. Неожиданно Хаджи Барлас отступил к городу. Тимур, охваченный воодушевлением, стал его преследовать. Но на следующий день почти все его сторонники перешли на сторону Хаджи, призывавшего их присоединиться к большей части соплеменников, остававшихся лояльными к нему.

Тогда Тимур умчался к эмиру Хусейну, брату Алджай, который прибыл со своими горцами и афганцами из района Кабула. Битва между двумя сторонами продолжалась до тех пор, пока вновь не появился Туглук, «как камень, упавший среди птиц» [2].

На этот раз хан был настроен решительно. Сразу же казнив Баязита Джалаира, он собрался отвоевать все, что не удалось прежде. Хаджи Барлас вновь бежал со своими людьми на юг, но вскоре погиб от рук разбойников. Эмир Хусейн осмелился сразиться с монгольской ордой на поле битвы, но был разбит и вынужден спасаться бегством. Тимур оставался в Шахрисабзе.

Туглук, удовлетворенный победой, оставил своего сына Ильяса в качестве правителя тюркских земель. Монгольский военачальник Бикиджук остался присматривать за Ильясом. Хан назначил Тимура эмиром Самарканда, отдав его под власть двух монгольских правителей. Это было достаточно выгодное назначение, которое сообразительный человек мог с успехом использовать для достижения богатства и власти.

Тимур возражал против подчинения северянам, но хан напомнил ему о соглашении предков, по которому потомки Чингисхана должны были править, а потомки Гуриана – служить. «Это было провозглашено твоим предком Каюли и моим предком Кабул-ханом». Соглашение, заключенное одним из его предков, Тимур был обязан чтить. Разгневанный, он попытался извлечь все, что можно, из своего пребывания в Шахрисабзе.

Однако монгольский военачальник Бикиджук продолжал грабить Самарканд и окрестности, Ильяс же был более чем удовлетворен его поведением. Тимур узнал, что девочки уводились из Самарканда как рабыни, а почтенные сейиды как пленники. Зайнеддин стонал в бессильной ярости. Тимур направил послание хану, жалуясь на грабежи. Но это не помогло. Тогда он в сопровождении своих сторонников отправился на север, освободив по пути много пленников. Хану доложили, что Тимур восстал, и Тугулук велел убить мятежника.

Об этом узнал Тимур. Устав мириться с разорением своей страны, он послал к шайтану дипломатию, оседлал коня и умчался в пустыню. Как и в случае с шотландцем Брюсом, изгнание было лучше, чем заговор.

К западу тянулась красноватого цвета пустыня, ровная, голая и бесплодная. Под ногами блестела красная глина, потрескавшаяся от жары и солнца. Порывы горячего ветра взрыхляли песчаную поверхность и поднимали клубы пыли. Дымка висела над песчаными барханами, как водяная пыль над высохшим морем. Разглядеть какие-нибудь предметы можно было лишь ранним утром и перед сумерками: днем дымка и раскаленное небо затрудняли зрение.

На самом деле эту местность нельзя было назвать пустыней, здесь среди обнажившихся гранитных пород петляли русла пересохших рек, идущих к широкой Аму. Желтые воды реки, превратившие Сали-Сарай в райский уголок на высоте четырех тысяч футов над равниной, создали особый вид растительности. Глиняные берега реки покрывали камыш и кустарник саксаула, иногда полузарытые в песок, иногда вызывающе торчащие вверх шишковатыми корнями.

Рядом с берегами попадались колодцы с водой, вполне пригодной для питья животным, но не людям. Там, где вода подходила Человеку, возникали шатры обитателей пустыни – кочевых туркмен. Они сторожили свои отары овец, посматривая одновременно на проходившие караваны, которые, возможно, охранялись не настолько хорошо, чтобы их нельзя было пограбить. У воды обитали также те, кто бежал от возмездия за совершенное убийство.

Тимур продвигался через Кызылкум, так назывались местные глиноземы. Он взял с собой Алджай и нескольких своих сторонников, которые предпочли разделить вместе с ним испытания судьбы. С ними шли вьючные лошади с грузами запасного оружия и доспехов, остатками драгоценных камней. При беглецах имелись также емкие кожаные меха с водой. Они двигались довольно быстро, располагали достаточной силой, чтобы уберечь лошадей, пасшихся по ночам на холмах, покрытых сухой травой. Они перемещались от одного колодца к другому, пока не встретились с братом Алджай эмиром Хусейном. Он тоже был беглец, поджарый и упрямый, достаточно смелый и честолюбивый – наследник правившей династии в Кабуле, горевший желанием возвратить потерянное.

Втайне Хусейн считал себя родовитее Тимура – он был чуть старше мужа сестры, – однако отдавал должное боевым качествам тюркских воинов. Со своей стороны, Тимур не мог понять планов Хусейна, но радовался союзнику.