Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Новая структура так никогда и не заработала в полную силу. 20 апреля был день рождения Гитлера, который особо не отмечался в ставке с 1941 года, когда он совпал с быстрой победой в Балканской кампании. Однако на этот раз обычный круг приближенных собрался в рейхсканцелярии. «Одного за другим… по старшинству, Геринга, Дёница, Кейтеля и Йодля… вызывали в маленькую гостиную рядом с картографическим кабинетом, чтобы каждый из них мог лично высказать свои пожелания в связи с днем рождения». Через два дня, когда русские упорно просачивались в пригороды Берлина, Гитлер вдруг заявил, что никогда не покинет город. Кейтель написал в своих мемуарах, что якобы сказал тогда Гитлер, но, если сравнить его рассказ с хорошо известными жуткими описаниями «последних дней», то чувствуешь в нем все тот же комплекс послушания, который властвовал над ним в большей степени, чем желание сказать правду. Он приписывает Гитлеру слова Наполеона: «Я буду сражаться на подступах к Берлину, в Берлине или за Берлином», а на следующий день: «Я буду защищать город до конца. Я или переживу эту битву за столицу, или погибну со своими солдатами».

Гитлер, не имея на это никаких с военной точки зрения оснований, все еще твердо верил в то, что военная удача каким-то образом вернется к нему. Даже Кейтель разделял эту веру, ибо вечером 22 апреля он начал подготовку операции по оказанию помощи Берлину, в основном силами армии Венка. На следующий день они с Йодлем присутствовали на совещании в рейхсканцелярии. Обоим суждено было видеть тогда Гитлера в последний раз после тысячи дней войны. Вернувшись вечером в свои временные квартиры в бараки Крампнитца под Потсдамом, они обнаружили, что штаб, ответственный за северную территорию, уже готовится к переезду в связи с приближением русских. Гитлер прислал подробные указания, где говорилось, что ни при каких обстоятельствах они не должны быть захвачены в Берлине. Кейтель тщетно протестовал, поскольку имел под рукой решение Гитлера, остававшееся в силе. Все-таки той ночью ОКВ «Север», состоявшее из подразделений штаба оперативного руководства и подразделений ОКХ, переехало в лагерь, расположенный в лесистой местности между Рейнсбергом и Фюрстенбергом. Дёниц с военно-морским штабом перебрался тем временем в Плён, так что согласно новому распоряжению Гитлера Кейтель вместе с Йодлем в качестве помощника взял на себя командование севером – впервые за всю войну. На своих новых постах они не испугались и продолжали прилагать все усилия, хотя полевые командиры во многом не желали их слушаться. Они издавали приказы, они что-то организовывали, они увольняли командиров, они назначали новых. Кейтель находился в вечном движении, Йодль неизменно оставался в ставке. Они не просто верили, что могут помочь Берлину (Гитлер, с которым они время от времени общались по телефону, думал так же), но они явно считали, что смогут продолжить полномасштабную оборону рейха.

Йодль пережил в тот период личный, хотя и запоздалый, триумф, к которому он стремился почти десять лет. 25 апреля он смог записать в своем дневнике: «Ночь 24–25. Фюрер подписывает приказ об организации командования и централизации штабов». Затем следует нарисованная от руки схема.

Эта схема как веха, указывающая на то, что ОКХ, наиглавнейший из всех командных органов трех видов вооруженных сил и единственный, который до сих пор нес на своих плечах самое тяжелое бремя войны, прекратил свое существование. Его поглотило ОКВ. Последний «официальный» начальник Генерального штаба сухопутных сил, у которого не было никаких средств для осуществления командования, был погребен в Берлине вместе с Гитлером [294].

Южный эшелон ОКВ, тоже состоявший частично из штата ОКВ, частично из штата ОКХ, во главе с генерал-лейтенантом Винтером, заместителем начальника штаба оперативного руководства, покинул Цоссен вечером 22 апреля. Согласно последним указаниям, эта часть штаба должна была перебраться в Берхтесгаден и «войти в контакт с рейхсмаршалом», который тем временем выдвинул сам себя в главнокомандующие южного района вместо Кессельринга. Однако Геринг не получил особого удовольствия от последнего расширения своей власти, так как на следующий день был уволен со всех своих постов и едва избежал ареста и расстрела по указанию Гитлера. Геринг прислал телеграмму, в которой говорилось, что он предлагает, видимо рассчитывая на приказ Гитлера, начать переговоры с западными державами. Когда эта телеграмма поступила в бункер в Берлине, Борман, начальник партийной канцелярии, использовал ее для того, чтобы обвинить в предательстве назначенного преемником Гитлера соперника и таким образом устранить его.

Южный эшелон ОКВ, похоже, тоже до конца верил в то, что бесконечные призывы к «фанатичному сопротивлению» помогут каким-то образом изменить к лучшему военную обстановку либо исход самой войны. Призывы «твердо стоять до конца, как полагается солдату» едва ли кому-то хотелось критиковать.

29 апреля во второй половине дня Кейтелю пришлось перенести свою штаб-квартиру подальше на север в леса у Фюрстенберга и в тот же вечер переехать в поместье Доббин в Мекленбурге. Там в одиннадцать вечера он получил последнюю радиограмму из Берлина, имевшую хоть какое-то отношение к военным действиям:

«Начальнику штаба оперативного руководства ОКВ генерал-полковнику Йодлю

1. Где авангард Венка?

2. Когда он подойдет?

3. Где 9-я армия?

4. Где группа Хольсте?

5. Когда она прибудет?

Подпись: Адольф Гитлер» [295].

Несмотря на лаконичный язык, это послание свидетельствует о том, что в бункерах рейхсканцелярии до сих пор, даже на этом этапе, надеялись на то, что столице помогут и их самих освободят. Ответа не последовало.

Спустя восемнадцать часов Гитлер был мертв и его тело сожжено. Способ его ухода явился еще одним, последним доказательством того, что по сути своей он никогда не был солдатом.

3 мая вокруг гросс-адмирала Деница в Мюрвике у Фленсбурга образовался новый военный штаб. Приказ по войскам, отданный им 1 мая в качестве главы правительства и командующего вермахтом, истолковывал исход войны так, что это в некотором смысле применимо и к сегодняшнему дню. В нем говорилось:

«Я беру на себя командование всеми видами вооруженных сил с твердым намерением продолжать борьбу против большевизма до тех пор, пока наши войска и сотни тысяч немецких семей в наших восточных провинциях не будут избавлены от рабства или уничтожения. Против англичан и американцев я должен продолжать борьбу до тех пор, пока они будут настойчиво препятствовать мне в выполнении моей первой задачи».