Николай Крылов - Сталинградский рубеж

* * *

После того как штабы выводимых в резерв соединений, передав соседям свои позиции и оставшихся в строю бойцов, убыли за Волгу, после законченной к утру 4 ноября перегруппировки оборону на основных рубежах армии держали (от правого фланга к левому): 138-я дивизия И. И. Людникова, 95-я В. А. Горишного в составе двух полков (третий еще находился на том берегу), 45-я В. П. Соколова, 39-я гвардейская С. С. Гурьева, 284-я Н. Ф. Батюка, 13-я гвардейская А. И. Родимцева. Сводный полк 193-й дивизии Ф. Н. Смехотворова, находясь во втором эшелоне, прикрывал район переправы.

В приказе командарма, отданном в связи с перегруппировкой, повторялась и подчеркивалась первейшая задача каждой дивизии - не допустить на своем участке выхода противника к Волге, надежно обеспечивать стык с левым соседом. Вместе с тем все командиры ориентировались на то, чтобы частными операциями последовательно расширять обороняемый плацдарм, стремиться изо дня в день выдвигать свой передний край на запад, прочно закрепляя всякое, пусть самое незначительное, продвижение вперед.

Был брошен лозунг: продвигаться на сто метров каждые сутки! Замахиваться на большее пока не приходилось. Ближайшей целью виделось вытеснение гитлеровцев с территории заводов "Баррикады" и "Красный Октябрь" с выходом наших войск (на участке между Волховстроевской улицей и Банным оврагом) на рубеж железной дороги, проходящей по городу западнее заводов. Добиться этого очень хотелось к 7 ноября.

Планирование боевых действий нельзя, конечно, подчинять праздничным датам. Но надо вспомнить то тяжелое время, чтобы представить, каким подарком к годовщине Великого Октября явился бы для страны, для всех советских людей новый боевой успех в Сталинграде.

Должен сразу же сказать: то, что имелось тогда в виду, в те дни оказалось еще недостижимым. "Баррикады" и "Красный Октябрь" были полностью очищены от немцев гораздо позже. Больше того - через несколько дней продвинуться в заводском районе еще раз удалось противнику.

Предвижу вопрос: не рано ли было вообще нацеливаться на расширение плацдарма, требовать от войск наряду с готовностью отражать ожидавшиеся атаки врага, постепенно, шаг за шагом, отбрасывать его назад? Нет, такая задача назрела, да фактически уже и решалась армией. На многих участках мы вынудили гитлеровцев перейти к обороне, и они, находясь в каких-нибудь сотнях метров от Волги, к которой так рвались, |еперь отгораживались там от нее спешно сооружаемыми укреплениями. Частные контратаки, вылазки мелких боевых групп держали противника в напряжении, сковывали и распыляли его силы, а в ряде случаев лишали выгодных позиций, упреждали и срывали его намерения. Хотя враг и не утратил еще окончательно способности наступать, имел для этого некоторые резервы, действия наших войск в первых числах ноября принимали все более и более активный характер. В сущности, они в это время были оборонительными уже только относительно.

Приказ, о котором я упомянул, свидетельствует, что мы отнюдь не собирались отказываться от активной тактики и с приближением осеннего ледохода. Сейчас она была даже еще важнее. Мы понимали: чем крепче захватим боевую инициативу, тем увереннее будем держаться ггп территории, отрезанной от левого берега, тем меньше неожиданностей сможет преподнести нам враг.

Нельзя было исключить и такого (вообще-то маловероятного) поворота событий, при котором максимальная боевая активность потребовалась бы от армии для того, чтобы не позволить гитлеровцам беспрепятственно уйти из Сталинграда, например к Дону. Ведь неприятельское командование могло признать это целесообразным, будь оно в состоянии отказаться от соображений престижно-политического порядка и руководствоваться чисто военными. В условиях, когда на всем остальном фронте (кроме районов Туапсе и Нальчика) немцы перешли к обороне, полное овладение Сталинградом уже не давало им тех стратегических выгод, какие сулило раньше, а каждый день борьбы за сталинградские руины приносил немалые потери.

Военный совет армии не был посвящен в планы готовившегося контрнаступления советских войск. Поэтому мы не могли знать и о возникшей тогда необходимости несколько отодвинуть его сроки. Это заставляло командование фронта особенно пристально следить за любыми изменениями в расстановке неприятельских сил. Потом-то стало понятно, почему штаб фронта необычно часто запрашивал свежие данные о противнике, требовал вновь и вновь проверить: не маскируют ли разрозненные, местного значения атаки, которыми с некоторых пор ограничивались гитлеровцы, отвода или подготовки к отводу их главных сил? Отход немцев от Волги, обнаружься он тогда, мог означать и раскрытие планов советского командования...

Мы проверяли и перепроверяли. И уверенно докладывали: из неприятельских войск, противостоящих 62-й армии, никуда не отведено ни батальона. Все дивизии Паулюса, с которыми мы имели дело во второй половине октября, были налицо - три танковые и семь пехотных (включая 79-ю и 305-ю, действовавшие раньше против Донского фронта, а также 44-ю, стоявшую сейчас в резерве у Городища, откуда она могла быть быстро выдвинута в любой район Сталинграда). Многие дивизии противника получали пополнение. Наша разведка установила прибытие новых штурмовых саперных батальонов - такого же типа, какие перебрасывались в 6-ю армию из тыла месяц назад.

В справке, составленной для штаба фронта по данным разведотдела армии на 4 ноября, делался такой вывод: "Противник производит перегруппировку и готовится к повторению решительных атак..." А там, в штабе фронта, на основании этих данных приходили, очевидно, и к другому, еще более важному выводу: планов нашего командования враг не разгадал, грозящей ему катастрофы не видит.

* * *

Прежде чем рассказать о последнем наступлении обреченной уже армии Паулюса, я должен еще немного задержаться на предшествовавших ему днях. Они прошли в Сталинграде без крупных боев, но вообще бои не прекращались ни на час, и с этими днями связаны по-своему значительные, заслуживающие упоминания события, к которым потом было бы трудно вернуться. С ними связана память о павших товарищах.

2 ноября 62-я армия потеряла одного из самых отважных и способных старших командиров - Василия Александровича Болвинова, командира 149-й отдельной стрелковой бригады.

Встретиться с Болвиновым мне так и не довелось. Представление о нем складывалось по отзывам тех, кто видел его в деле, а больше всего - по результатам боевых действий бригады, которой выпало, особенно в последние недели, много испытаний. Вкратце это представление сводилось к тому, что бригадой командует человек незаурядный, инициативный и бесстрашный, отличный тактик.