Максим Свириденков - Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

— Товарищ полковник, разрешите за женой съездить!

— Куда? — спросил меня он.

— До Минска. Тут из Малашевичей совсем недалеко через Брест.

— Ну, а как же ты границу пересекать собрался? Сейчас ведь уже восстановили ее, пограничники стоят везде.

У меня тут же родился план. Я пошел к начальнику штаба и попросил: «Сделайте справку, что моя жена работает официанткой в летной столовой». Мне без проблем напечатали такую справку, я с ней поехал в Минск. Там моя Нина уволилась, и мы с ней сразу отправились в путь. В Бресте я встретился со своим механиком Колей Желтовым, он тоже ездил за женой. Вместе, как договаривались, дали телеграмму в полк. За нами прислали микроавтобус. Мы туда погрузились с вещами, и храбро — нос кверху! — переезжаем границу, предъявляем документы. К нам претензий, естественно, нет, но вдруг пограничники начали досматривать наших жен, поворачивается ко мне один, говорит: «И ты хочешь, чтобы я поверил, будто она официантка?» — «А что?» — «Ну и ну, хорошие у вас, летчиков, официантки!»

Увы, наши жены были одеты со вкусом и вели себя слишком скромно для представительниц вышеуказанной профессии… Пограничник позвонил своему начальнику, а тот просто скомандовал: «Ссаживай без разговоров!» Так нас вернули на станцию в Брест. Как я вскоре понял, до меня уже не один десяток летчиков подобным образом провозил через границу своих жен, вот эту лавочку и прикрыли. Но перебираться в полк как-то надо же было, и я решил нарушить границу. Позвонил к себе в полк, думал ночью перелететь в Малашевичи на дежурном «По-2». Однако о моих мучениях узнал наш полковой врач Иван Спирин. Он предложил менее рискованный способ, взял «санитарку» и поехал в Брестский госпиталь, предварительно заготовив для всех нас истории болезни. В его машине мы и пересекли границу. Естественно, на другом участке, а не на том, где нас разоблачили в первый раз. Там пограничники посмотрели на документы Спирина, на наши истории болезней, подвоха не заметили и пропустили нас.

В Малашевичах мы с Ниной прожили около полутора месяцев. Там нам даже успели выдать отдельную комнатку. А ребята из экипажа принесли мне немецкую печку. Она отличалась от наших «буржуек» даже внешне. Корпус был конусообразным, внизу него находилась топка, а сверху плита, на которую можно было поставить чайник или кастрюльки. Несмотря на небольшие размеры, на такой печке оказалось удобно готовить.

Между тем командование решило, что с окончанием войны уже нет необходимости в том, чтобы содержать восемь корпусов дальней авиации. Нас начали расформировывать. Но ребята особо не унывали, из дальней авиации всегда можно было пойти в гражданский воздушный флот. Я к тому времени был командиром звена. Меня вызвали в отдел кадров и предложили:

— У тебя есть возможность стать заместителем командира эскадрильи.

— И куда мне ехать? — уточнил я.

— В Зябровку!

«Батюшки, Зябровка, знакомая Зябровка…» — пронеслось у меня в голове. А кадровики между тем пояснили:

— Это в десяти-пятнадцати километрах южнее Гомеля, там хорошая взлетная полоса.

— Зачем мне полоса?

— Как зачем? Чтобы летать!

— Жить где?! У меня же семья…

— На частной квартире, там других вариантов нет в этом случае.

Я пришел домой, рассказал обо всем жене, она немного подумала и говорит:

— Соглашайся, пока у нас детей нет. Все-таки от Гомеля до Москвы не так далеко.

Так все и решилось. Отправился я заместителем командира эскадрильи в Зябровку, в 330-й полк дальней авиации. Но когда вступил в должность, на меня, как снег на голову, свалилась новая техника! Вместо наших «Ил-4», на которых мы провоевали всю войну, в полку были очень хитрые самолеты, о которых до этого я ни слыхом не слыхивал, ни видом не видывал — «Ер-2».

Это был первый и единственный на тот момент в нашей стране дизельный самолет, на нем стояло два дизельных мотора АЧ-30Б конструкции Алексея Чаромского. И, скажу откровенно, «Ер-2» оказался чудом, а не машиной, причем чудом в обоих смыслах слова. Делали его в Иркутске, и ходила среди летчиков такая байка. Если перегонщик с Иркутска до Москвы летит и не видит через каждые 10 минут лежащего на земле «Ер-2», значит, он сбился с маршрута. В такой шутке с лихвой хватало правды: садился на вынужденную посадку этот самолет дикое количество раз. При том, что единственным слабым местом «Ер-2» были топливные насосы. А в дизелях ведь карбюраторов нет, там непосредственно впрыск топлива в цилиндр происходит и уже за счет сжатия начинается воспламенение. Соответственно, топливные насосы должны держать высокое давление и давать точный уровень впрыска в каждый цилиндр. А цилиндров там было двенадцать штук — два ряда по шесть. И советское производство, к сожалению, не обеспечивал о должного качества. А в остальном у самолета была прекрасная тяга, прекрасная аэродинамика!

Про «Ер-2» среди летчиков еще такая байка ходила.

Встречаются два летчика. Спрашивает один другого:

— На чем летаешь?

— На «Ер-2»!

— На «Ер-2»? А что это такое?

— Как, ты не знаешь?

— Нет.

— Два мотора, два киля, два несчастных у руля, один бездарный впереди и очень храбрый позади. Страшно хитрый центроплан.

— Что это за аэроплан?

— Вот это и есть «Ер-2»!

И все, что в шутку здесь сказано, вполне соответствует действительности. Почему два несчастных у руля? Потому что на первых самолетах было два летчика — левый и правый. Сидели они рядом, между ними была только колонка управления с секторами, которую каждый из них мог переключать: либо один левой рукой, либо другой правой. У машины было два киля, а между ними на фюзеляже стояла большая турель, в которой сидел стрелок с 20-миллиметровой пушкой ШВАК. Да, пожалуй, много храбрости требовалось от этого стрелка на войне! А наименование бездарного, соответственно, доставалось штурману.

В сравнении с «Ил-4» бомбардировщик «Ер-2» имел то преимущество, что обладал большей высотностью и скоростью, а по грузоподъемности вообще почти в два раза превосходил ильюшинский самолет. Такую машину мне и пришлось осваивать, когда прибыл на новое место назначения. Однако, помимо «Ер-2», в 330-м полку была целая эскадрилья транспортных самолетов «Ли-2». Лисунов очень здорово переделал эту машину на советские материалы из американского «Дугласа». Я не одну тысячу часов налетал на этом самолете, в том числе в условиях Крайнего Севера, и всегда оставался доволен. А вот с «Ер-2» пришлось распрощаться быстро. В самолете нужно было что-то дорабатывать, ждать, когда металлурги смогут дать такую деталь, как безотказный топливный насос. Однако ермолаевскую модель решили снять с вооружения и уничтожить. Последним аэродромом для «Ер-2» определили Белую Церковь (что на Украине, неподалеку от Киева), там и планировали собрать эти машины со всего Союза, благо их немного было: в войну всего полк, а после войны — два.