Марлена Зимна - Высоцкий — две или три вещи, которые я о нем знаю

Именно об этом размышлял поэт. Думал, что сделал бы едущий прямо на него шофер. Над собственным выбором не задумывался.

Весть о смерти Высоцкого, почти не замеченная советскими средствами массовой информации, разнеслась молниеносно по всей России (и не только, по всему тогда Советскому Союзу — Примеч. переводчика). Это стало возможным благодаря западным медиа и московским телефонисткам.

Когда о смерти Высоцкого узнали его наиболее близкие друзья, тотчас возник вопрос: кто сообщит эту прискорбную весть семье поэта? Валерий Янклович вспоминает: «Я сказал тогда, что отцу еще смогу позвонить, но маме Володи — нет… Потом приехал Вадим (Туманов. — Прим. автора), я позвонил отцу, а Вадим — маме. Затем появилась новая проблема: кто позвонит Марине? Наш выбор окончательно пал на Севу (Всеволода Абдулова. — Примеч. автора), это он сказал Марине, что Володи нет. Но когда я звонил в Париж, то телефонистки слышали, что я говорил… От них об этом узнала вся Москва». Конечно, не только благодаря телефонисткам жители Москвы узнали о смерти Высоцкого. Сохранилось много воспоминаний, свидетельствующих о том, что они были не единственными. Один из знакомых поэта рассказывает, как, мчась с недозволенной скоростью по московской улице, он был задержан милиционером. Это было 25 июля. Нарушитель умоляющим голосом стал объяснять: «Товарищ сержант, простите, но я еду на Малую Грузинскую (на этой улице стоит дом, в котором жил поэт. — Примеч. автора), Высоцкий умер». И охранник общественного порядка тут же включил рацию: «Ребята, Высоцкий умер!», одновременно при этом делая отмашку на проезд.

Кто-то другой вспоминает, как, будучи журналистом, аккредитованным на проходивших тогда в Москве Олимпийских играх, получил по рации от литовского коллеги сообщение о смерти поэта: «Мы все были застигнуты врасплох этим и не могли выдавить из себя ни слова. Юрис — наш коллега, решил, что техника барахлит, и поэтому еще раз повторил (а на этот раз прокричал): «Высоцкий умер!!! Как поняли?! Прием!».

Друзья поэта в своих воспоминаниях о нем многократно говорят, что утверждения Марины Влади, содержащиеся в книге «Владимир, или Прерванный полет», подлежат сомнению. Например, Всеволода Абдулова, который был очень хорошим другом не только Высоцкого, но и самой Марины Влади, по известной ей одной причине она преподносит как «незнакомого», так как констатирует, что о смерти поэта ей сообщил по телефону какой-то чужой голос.

Таких погрешностей в книге французской актрисы довольно много. Каждая из них заставляет задуматься над правдивостью и ценностью ее произведения. Увы, искажение фактов хода реальных событий в книге Марины Влади замечают только специалисты, только знатоки, только высоцковеды. Остальные читатели воспринимают это произведение фантазии как реальность. Выпустив книгу «Владимир, или Прерванный полет», Марина Влади тем самым оставила под знаком вопроса правдивость всех остальных своих воспоминаний, рассказов и высказываний о Высоцком. А посему, если воспользоваться мудростью Библии, «тому, кто раз солгал, кто-то да уверит».

Узнав о смерти Владимира Высоцкого, Марина Влади прилетела в Москву. Ей пришлось решать серьезные нотариальные вопросы, связанные с правом собственности на квартиру, дачу и две машины поэта, с долгами Высоцкого, составляющими немалую по тем временам сумму в 28 тысяч рублей, с оплатой за церемонию погребения. В конечном итоге в квартире сына стала жить мама, дачу снесли, а два автомобиля Высоцкого Марина Влади решила продать, чтобы рассчитаться с долгами и оплатить похороны. Как видно, и за эту последнюю церемонию поэт вынужден был заплатить сам…

Смерть Высоцкого погрузила Россию в общенародную скорбь. Конечно, наяву выразить свое безграничное горе могли только жители Москвы. Остальные граждане великой империи у себя дома тоже переживали преждевременный уход из жизни своего кумира. Для одних и для других это было большим ударом…

Относительно недавно журналист газеты «Вечерняя Москва» донельзя лаконично и убедительно описал реакцию молодого поколения россиян на смерть Высоцкого. Напомнил, что студенты находились тогда (это было во время каникул) на дачах, дома у родителей, в летних походах, в студенческих стройотрядах. Многие скрашивали жаркие и душные июльские вечера прослушиванием западных радиостанций. Одной из первых о безвременной кончине Высоцкого сообщила редакция Би-Би-Си. Корреспондент упомянутой газеты так описал это событие: «Студент где-то витал в облаках под льющуюся из динамика музыку. Ее неожиданно прервал голос диктора: «В Москве преждевременно скончался известный актер (студент попытался сконцентрироваться), поэт (студент слушал с растущим напряжением), исполнитель собственных песен (его сердце учащенно забилось) Владимир (еще не верил, что это возможно) Высоцкий»» (без комментария).

А потом Би-Би-Си до утра передавала его песни. Одну за другой, не мороча никому головы сводками новостей».

Похороны Высоцкого состоялись 28 июля. Накануне вечером перед Театром на Таганке начали собираться люди. Но ближе к часу ночи их стали разгонять при помощи бронетранспортеров — так называемых водометов. Рано утром 28 июля перед театром вновь собирались толпы. Где-то около 10.00 они сформировали многокилометровый ряд, напирая на расставленные милицией охранные ограждения. В нескольких местах барьеры протаранили. Были слышны крики, ситуация становилась все более напряженной.

А в это время на сцене Таганки стоял гроб с телом того, кому в последний раз пришли поклониться бесчисленные почитатели. Никто тогда точно не сосчитал, сколько их было. Сегодня говорится, что около ста тысяч, но некоторые участники тех событий называют цифру в триста-четыреста тысяч. Чтобы не дошло до беспорядков, территорию охраняли многочисленные отряды милиции, была мобилизована конная милиция. Время от времени происходили мелкие стычки. Когда с фасада театра убрали портрет Высоцкого, к которому все время приносили цветы, толпа начала скандировать: «Позор! Позор! Фашисты! Фашисты!», грозно вздымая вверх стиснутые кулаки. Портрет вывесили вновь.

Люди толпились на балконах, крышах, окрестных киосках. В театре около гроба возвышались горы цветов. Вениамин Смехов рассказывает: «В какой-то момент Юрий Любимов попросил, чтобы часть венков унесли — их было слишком много. Я запомнил такую картину: все происходило как бы в замедленном темпе. Венки уносили и уносили, но их все время было столько же, как будто они постоянно вырастали где-то из-под земли и продолжали множиться над сценой».

На Ваганьковском кладбище похоронную церемонию тоже караулили толпы. Там установили охранные ограждения… Боль утраты по поэту принимала все более экзальтированные формы.