Вильгельм II Гогенцоллерн - События и люди. 1878-1918

Во имя сохранения пресловутого английского принципа, что английский флот всегда должен быть сильнее флотов двух сильнейших держав, вместе взятых, Англии придется затратить огромные средства. В связи с этим она еще более завистливо, чем раньше, будет смотреть на судостроительство в тех государствах, к которым она настроена недоброжелательно, агитируя против усиления их морской мощи. Это особенно касается нас. Тем не менее мы с этим не можем считаться. С нашими судами старых типов нельзя бороться с дредноутами, и мы, волей-неволей, принуждены следовать в этой области за Англией. Война вполне оправдала мнение адмирала фон Тирпица. Все небольшие военные суда во время войны оказались несостоятельными и были выведены из строя. Когда был спущен первый немецкий дредноут, в Британии поднялся большой шум. Постепенно стало известно, что Фишер и его помощники твердо рассчитывали на то, что Германия не сможет построить дредноуты. Тем более велико было их разочарование. Непонятно, на чем основывались их расчеты. Ведь уже тогда германские верфи построили большие быстроходные пароходы, далеко превосходившие по тоннажу наши линейные суда и весьма успешно конкурировавшие с английскими пароходными линиями. Наши дредноуты при Скагерраке не только показали себя равноценными своим английским противникам, но и обнаружили свое несомненное превосходство.

Строительство подводных лодок перед войной, к сожалению, не могло продвинуться вперед в такой степени, как я того хотел. С одной стороны, при проведении закона о флоте нельзя было чрезмерно обременять смету морского ведомства, а с другой мы в этом отношении нуждались в более значительном опыте.

Тирпиц полагал, что те типы подводных лодок, с которыми проводили испытания другие государства, слишком малы и годятся лишь для защиты берегов. Германия же должна построить такие подводные лодки, которые смогут и «шнырять по морю», и долго держаться в открытом море. Для этого необходим более усовершенствованный тип подводной лодки, но сначала его нужно было систематически разрабатывать, что требовало много времени и многочисленных длительных испытаний с моделями. Этим и объясняется то, что в 1914 году, в начале войны, имелось лишь ограниченное число готовых к плаванию лодок. Все-таки и с имеющимися уже силами можно было сделать еще больший нажим на Англию, если бы канцлер слишком не беспокоился, как бы не раздразнить Англию. Количество и боеспособность подводных лодок во время войны быстро возросли. При оценке их числа следует, однако, учитывать, что во время войны одна треть их находится в бою, одна треть в крейсировании туда и обратно, а остальная треть в ремонте. Подвиги подводных лодок вызвали удивление всего мира и заслужили горячую признательность отечества.

Незабываемы заслуги адмирала фон Тирпица и в деле крайне успешного создания торговой колонии Циндао. Здесь всесторонне выявил себя его блестящий талант администратора и организатора. Благодаря ему он из почти неизвестного до сих пор и совершенно незначащего места создал торговый пункт, где в течение немногих лет торговый оборот достиг размеров от 50 до 60 миллионов марок. Вызванное его служебным положением общение с парламентариями, прессой и деловыми кругами крупной индустрии и мировой торговли со временем увеличило интерес адмирала к политическим вопросам, в особенности к вопросам внешней политики. Ясный и широкий кругозор моряка, знающего заграницу по своим путешествиям, делал Тирпица способным к быстрым решениям, которые он в связи со своим огненным темпераментом всегда хотел бы видеть немедленно претворенными в дело.

Противодействие и медлительность чиновников всегда сильно раздражали адмирала. Известная склонность к недоверию, быть может, подкрепленная горьким опытом, часто склоняла его к основательным и неосновательным подозрениям по отношению к отдельным лицам. Это делало Тирпица каким-то очень сдержанным и «подавляло всякое движение сердца» и у других. Если на основании новых размышлений или новых фактов он менял свою прежнюю точку зрения, то очень решительно проводил в жизнь свои новые взгляды. В результате совместная работа с ним не всегда была согласованной и легкой. Его огромные успехи и достижения, которыми он справедливо гордился, давали ему сознание мощи своей личности, иногда ощущаемое на себе и его друзьями.

Во время войны политическая жилка стала настолько преобладать у Тирпица, что в конце концов дело дошло до серьезных разногласий, которые в конечном счете привели к его уходу. И рейхсканцлер фон Бетман все время требовал отставки адмирала, указывая на то, что имперские статс-секретари подчинены ему и политика должна вестись им одним.

С тяжелым сердцем я расстался с этим энергичным властным человеком, гениально осуществившим мои планы и являвшимся для меня примером неутомимого сотрудника. Тирпицу навсегда обеспечена моя благодарность как кайзера. Остается лишь пожелать, чтобы эта сила вскоре опять могла прийти на помощь бедному германскому отечеству, находящемуся в затруднительном и бедственном положении. Эта сильная личность сумеет и осмелится сделать то, на что многие другие не отважатся. Во всяком случае к адмиралу фон Тирпицу можно отнести слова поэта: «Высшее счастье детей земли все же индивидуальность».

Критика, направленная адмиралом против меня в его интересной книге, не может изменить мое мнение о нем.

Получив известие об убийстве моего друга эрцгерцога Франца Фердинанда, я покинул «Кильскую неделю» и поехал домой, намереваясь отправиться на похороны в Вену. Но из Вены меня, однако, попросили отказаться от этого намерения. Позже я слышал, что в этом между прочим сыграли роль и соображения о моей личной безопасности, что я, понятно, отклонил бы. Глубоко обеспокоенный возможным серьезным оборотом дел, я решил отказаться от предполагавшейся поездки на север и остаться дома. Рейхсканцлер и Министерство иностранных дел держались, однако, противоположного мнения и как раз настаивали на моей поездке, ибо это, по их мнению, успокаивающим образом подействовало бы на всю Европу. Из-за неясности положения я долго не соглашался покинуть свою страну. Но рейхсканцлер фон Бетман коротко и ясно заявил мне, что если я теперь откажусь от поездки, о которой уже стало известно, то положение может показаться более серьезным, чем оно есть на самом деле. А это, возможно, будет способствовать возникновению войны, за которую на меня тогда смогут взвалить всю ответственность. Все-де только и ждут спасительного известия о том, что я, несмотря на создавшееся положение, спокойно отправился путешествовать. Я советовался об этом и с начальником Генерального штаба. Когда и он обнаружил спокойное отношение к положению вещей и сам попросил отпуск, чтобы съездить на лето в Карлсбад, я с тяжелым сердцем решился уехать. Состоявшееся якобы 5 июля заседание так называемого Потсдамского коронного совета, о котором столько говорили, в действительности никогда не имело места. Это лишь выдумка наших недругов. Перед моим отъездом я, само собой разумеется, принял по обыкновению отдельных министров, докладывавших мне о положении дел в их ведомствах, но заседания совета министров не было. И ни в одной из бесед с министрами не было речи о военных приготовлениях.