Михаил Пришвин - Дневники 1928-1929

Дождик моросил невидимыми каплями, как будто мы были внутри облака. Но с высоты одного, окруженного черной водой стога, мы в этой мгле могли все-таки рассмотреть всю картину этой мрачной пустыни. Вокруг большой трясины в 200 или больше десятин с редкими кустиками березы в серой мгле чернели большие леса, совершенно непроходимые, погруженные в черную воду. Каждый стог, оседая, выжимал из болота кольцо черной воды. И весь покос тут был клочками между кустиками берез. По рассказам крестьян мне было известно, что сено это остается здесь до самых сильных морозов. Тогда болото покрывается тонким льдом, под которым торфяная вода не замерзает. Крестьяне отправляются сначала всем миром пешком, разбивают лед, вода выступает и на сильном морозе замерзает, так образуется прочная дорога, по которой и приезжают за сеном.

Мы выбрали себе по ямке в стогу, укрылись от моросящего дождика. В этой мрачной пустыне на дне умершего озера, на десяток верст окруженного непроходимыми болотными лесами, простая деревня с коровами, овцами, скворечниками, керосиновым освещением казалась столицей. Вот откуда надо смотреть на деревню, чтобы понимать ее, а не из настоящей столицы!

<���Приписка на полях> Образование кочек: <1 нрзб.> мох, убрать его, оказалось березовое полено, оно и давало выпуклость.

На обратном пути, недалеко уже от бора, окружающего Грибово, мы вздумали пройти до него немного не лугами, а лесом, подобным всем лесам, окружающим умершее озеро. Вокруг нас была между стволами деревьев черная вода, которая к удивлению и страху нашему не стояла, а двигалась. Тут были гигантские выворотни, гниющие, еле видные под водой стволы, прутья, кочки. В этом воистину чертовом логове, чтобы не провалиться в глубокую грязь, надо было скакать с пня на кочку, с кочки, нащупав одной ногой под водой что-то твердое, к дереву, обняв одно дерево, схватиться за сук другого, подвеситься и на руках через ометы перекинуться к другому. Поработав некоторое время таким образом, мы уже не захотели возвращаться на луг, мы рассчитывали, что пытке скоро будет конец и начнется сухой бор. Но мы ошиблись, до сухого бора нам пришлось еще много скакать и подвешиваться в чертовом логове. Выбрав по компасу направление в сухом бору, мы пришли к дороге и на горе наше приняли, что это наша дорога, и пошли по ней в Грибово. Загибая незаметно все вправо, мы спохватились: дорога шла не на запад, а на север к тем самым местам, из которых мы вышли, вернее всего, к каким-нибудь <1 нрзб.> лугам. Мы вернулись назад, шли долго, очень долго и вдруг застали себя в совсем незнакомой местности. Времени оставалось до вечера немного, еще одна ошибка, и пришлось бы голодными, измученными ночевать в лесу. Мы поняли: эта дорога не наша. В нашем <1 нрзб.> направлении была перед нами коровья тропа. Свежий кал показывал нам, что пастух только что прогнал по ней скотину. Носики копыт были обращены в нашу сторону, хотя другие носики были обращены и назад. Мы так решили, что пастух утром прогнал скот на Сухманку, а вечером вернул его в деревню. Кроме того, впереди нас слышались женские голоса. Мы подумали, что это аукаются бабы, собирающие бруснику. И мы приняли последнее решение идти по коровьей тропе к голосам. Казалось, все было так ясно, как вдруг из одной тропы сделалось две, из двух четыре, пять, шесть, множество, и все тропы болотные <1 нрзб.> рассеялись по болоту. Казалось, все было кончено, времени перед темнотой нам оставалось только на выбор сухого места для ночлега и сбор суши для костра. Как вдруг совсем недалеко от нас в болоте раздались отчаянные женские голоса. Оказалось, что деревенские женщины, услышав мужские голоса, притаились, я попросил Петю ответить им женским голосом, а сами быстро стали подаваться туда <1 нрзб.> по болоту. Скоро мы увидели: в грязи, совершенно мокрые, издрогшие стояли две девушки. Они искали овец и заблудились. Они так обрадовались нам, они были уверены, что мы знаем путь. Но мы сказали им, что мы нездешние и тоже заблудились. Стали вместе обдумывать. Они пошли, как и мы, по коровьей тропе, желая сократить путь, но потеряли ее и теперь не могут найти ее, чтобы обратно вернуться к дороге. Мы спросили девушек, были ли они за болотом. Они сказали, что были. Не собираются ли там тропы в одну. Нет, не собираются, потому что пастух покормил коров в болоте и обратно <1 нрзб.> . Так объяснилось, почему носики копыт были вперед и назад, а тропа не приводила в деревню.

Мы приближались к озимому полю своего Переславища уже почти в темноте. Вдруг на одной полосе перед нами сверкнул огонек. Мы приблизились и увидели — молодой человек в куртке с зелеными кантами, в форменной — не то лесной, не то агрономической фуражке и с ним молодая женщина на камне поджаривала улитку. Вследствие страшной сырости этой осени на озимь навалилась «улита» и начисто все поедает. Как спасти поля? Кто-то сказал, что надо окуривать дымом. И вот инструктор делает опыт: спичкой на камне окуривает улиту. Но каждый раз, как он к ней приближает спичку, улита сбрасывает шкурку и вылезает.

— Три шкурки сбросила, — сказал агроном, — и все жива, а они думают ее уморить дымом.

Я сказал:

— Улитка погибает от медного купороса, разве нет у нас купороса?

Агроном ответил:

— Купоросу-то много, а опрыскивателя всего два на уезд.

Возвращаясь домой, мы думали о грандиозной осушке болот на Дубне, обещающей через полсотни лет крестьянину рай… «Улита едет, когда-то будет!» А вот она, улита действительная, реальная приехала, пожирает поля, а у нас нет для этого простых жестяных ящичков с носиками, в которые наливают купорос для опрыскивания.

NB. Девушки рассказывали, что они в лесу почуяли запах моей папиросы и подумали на лесничего. Это объясняется мглой (дым лежит) и чутьем деревенских девок.

<���На полях> Всего проходили с отдыхом в разное время до часу 13 часов.

11 Сентября. Ночью дождь. Хмурое утро перешло к удивлению нашему в солнечный день, и так было до ночи.

День был посвящен записи вчерашнего и отдыху. Завтра день дупелиного пролета, предполагаем идти в Селковскую низину, осмотрев ее, зайти в К… к Чумакову и потом на Мергусову бель и через Константиновское болото попасть часам к 2-м в Александровку. Утро 13-го посвятим осмотру Ясниковского болота. После обеда на лошади едем в Сковородино, оттуда на лодке в Замошье.

Есть поэзия образов — «поэзия», есть поэзия понятий — философия, есть поэзия рабочего труда — социализм. К сожалению, социализм собственно к природе своей «поэзии рабочего труда» не может добраться и топит ее в хозяйстве и политике. Надо к социализму добавить еще «поэзию машинного труда», потому что рабочий труд крестьянина и кустаря давно уж был предметом поэзии.