Николай Кузнецов - Фронт над землей

После отъезда товарищей в лазарете стало еще тоскливее. Я буквально не находил себе места. Комдив решил отправить меня на отдых в армейский санаторий, расположенный неподалеку от Вышнего Волочка.

Рука моя быстро пошла на поправку. Я уже мог шевелить пальцами и даже слегка сгибал ее в локте. После санатория мне предоставили месячный отпуск.

И вот я уже в Москве, проездом в Сибирь. Как непохожа столица на предвоенную Москву! Многие улицы перегорожены противотанковыми ежами, у домов мешки с песком, окна затемнены. Но настроение у москвичей бодрое. Бесперебойно работают фабрики и заводы. У репродукторов то и дело останавливаются люди, жаждущие услышать очередную фронтовую сводку.

Чтобы попасть в Пименовку, где проживали эвакуированные из Ленинграда семьи летчиков, мне предстояло сначала добраться до областного города Кургана, а оттуда километров тридцать пять в сторону.

...Деревенька была небольшая, приютилась она в низине, на берегу маленькой речушки. У одного из домов на невысоком плетне сидела девочка в красном платьице.

Увидев меня, она соскочила с плетня и с криком "Летчик приехал!" бросилась бежать по улице. Так я и не успел спросить ее ни о чем. Красное платьице уже мелькало на другом конце деревни.

Вскоре меня окружили женщины. В глазах у каждой стоял немой вопрос: "Как там, на фронте?"

Разговаривая с ними, я все время смотрел по сторонам, ища Анну. И вдруг вдали действительно увидел ее... Она бежала с гумна, раскрасневшаяся, взволнованная.

- Аня!

Жена прижалась ко мне и долго не могла оторваться. На своих губах я чувствовал ее слезы.

Дома нас ждал сильно подросший и изменившийся Женька.

- Папа, а ты много фашистов сбил? - спрашивал он, сидя у меня на коленях.

- Бывало, сынок, что и сбивал.

Аня, глядя на нас, всхлипывала от счастья. А Женька недоуменно поглядывал на нее и, наверное, думал: "Вот ведь какие они непонятные, эти взрослые когда ни папы, ни хлеба не было, мама не плакала, а теперь все есть, а она плачет".

Эти дни в далекой Пименовке надолго врезались в память. Близкой мне стала затерянная в лесах деревушка, трудовые люди ее и необъятные сибирские дали. Запомнилась беседа с Андреем Степановичем Дерябиным - секретарем обкома, умным, душевным, самоотверженным человеком, и поездка с ним на один из близлежащих заводов. В цехах работали в основном женщины и подростки, но работали они самозабвенно, мужественно...

Месяц пролетел незаметно. Наступила пора расставания. Аня решила проводить меня до Москвы. Мы мало говорили в дороге, не давала покоя мысль о близкой разлуке.

В Свердловске купил газету. На первой странице был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза. Машинально прочитал довольно длинный список и вдруг увидел свою фамилию. Перечитал еще раз. Все совпадало, ошибки быть не могло. Мы с Аней скромно отпраздновали это событие, а в Москве я простился с ней и в тот же день выехал в район Курска, где базировался наш полк.

Первый, кого я встретил, еще не доехав до места назначения, недалеко от города Данков, был Вадим Борисович Лойко. Он уже стал помощником командира полка по воздушно-стрелковой службе. Мы несказанно обрадовались, долго говорили, вспоминали друзей и однополчан, мечтали о нашей победе.

Еще два дня назад под Данковом был аэродром нашей части, а теперь здесь осталось всего лишь несколько самолетов, остальные улетели на новую площадку под Курск, на аэродром Фатеж.

По всему было видно: назревают большие события.

Вадим Борисович предложил мне сделать несколько вылетов на учебно-тренировочном самолете.

- На новом аэродроме такой возможности, может, и не представится, - сказал он.

Я с радостью согласился, понимая, что это необходимо: большой перерыв давал себя знать, да и в тактике ведения боя многое изменилось.

Мы наскоро позавтракали и, прихватив шлемофоны, направились к стоявшему поодаль самолету. Часа через полтора я уже окончательно обжился в кабине.

- Можно взлетать, - кивнул Лойко.

Я глубоко вздохнул и не без волнения дослал вперед сектор газа. Двухместный Як-7 вздрогнул и легко побежал по укатанной грунтовой взлетной полосе. Еще несколько минут - и вот мы уже на заданной высоте.

- Приступать? - спрашиваю я.

- Давай!

Так же было когда-то в Каче - еще тогда, когда я был зеленым, необстрелянным юнцом. С трепетно бьющимся сердцем, старательно, как ученик, выполняю одну за другой фигуры пилотажа. И действительно, Вадим остался доволен, даже похвалил меня после приземления:

- Молодец. Думал, что у тебя получится хуже. Устал?

- Немного, - признался я, вытирая вспотевший лоб.

- Это пройдет. А сейчас отдохни, пока заправят самолет. После заправки слетаем еще раз. Не возражаешь?

Второй полет прошел, на мой взгляд, чище, чем первый. Во время захода на посадку я увидел в стороне на большой высоте идущую на юго-восток группу фашистских бомбардировщиков в сопровождении истребителей.

- Сейчас их встретят, - сказал Вадим по переговорному устройству.

После посадки мы еще долго стояли и смотрели в небо. Но бомбардировщики так и не вернулись. Видимо, прошли другим маршрутом или были сбиты.

Мы сели на траву и подробно проанализировали мой полет. Вадим сделал несколько интересных замечаний, кое-что заметил и я сам.

- А теперь, - сказал Лойко, - бери боевой самолет, лети самостоятельно.

- Так-то сразу?

- Справишься, - успокоил Вадим. - Будь только осмотрительнее.

Мы подошли к машине. Техник доложил, что к полету все готово. Проверив материальную часть, я сел в кабину, закрыл фонарь и осмотрелся. Все знакомо и понятно до мельчайших деталей: тумблеры, рычаги, кнопки, стрелки указателей. Запустил двигатель и через несколько секунд уже был в воздухе.

Сделав один полет в зону и два по кругу, я зарулил на стоянку. Вадим подошел ко мне и удовлетворенно сказал:

- На сегодня хватит. А что касается дальнейших планов, то я представляю себе все вот как. Завтра-послезавтра полетаем на воздушный бой. Тебе это крайне необходимо после большого перерыва. А потом уже сможешь понемногу вместе с летчиками ходить на задания. Изучишь повадки неприятеля, новое в его тактике. Словом, будешь втягиваться.

Мы вернулись в землянку. Вадим предложил мне лечь на койку и немного отдохнуть. Сам сел верхом на стул и, Дымя трубкой, продолжал говорить о подвигах коммунистов и комсомольцев, посвящать меня в специфику ведения воздушного боя на этом участке фронта.

- Ты, конечно, еще ничего не слышал о том, как здесь отличился Володя Елисеев. Возвращаясь с задания, наши летчики на подходе к Курску встретили восемнадцать вражеских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Вступили в бой, применив новый способ борьбы с "юнкерсами". Наши были выше фашистов. Чтобы легче удерживать самолет на пикировании, Володя подал команду "Выкрутить триммеры". Истребители, как на полигоне, пара за парой почти отвесно понеслись вниз. Маневр этот поставил в очень затруднительное положение стрелков вражеских бомбардировщиков. Стрелять приходилось чуть ли не вертикально вверх. А это представляет определенные трудности. В то же время неподвижные огневые точки, расположенные вдоль оси бомбардировщиков, при этом молчали.