Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания

Но, умирая, он раскаялся в своих многочисленных злодеяниях и даже, послав за вдовой Михаила Головкина, бросился к ее ногам и, вырывая на себе волосы, воскликнул: «Сестра, простите меня, ваше несчастье в значительной степени было делом моих рук! Моя совесть меня мучит, и я чувствую, что если вы меня не простите, меня на том свете ждут ужасные муки» [76] См. Карабанов, Статс-дамы и фрейлины при русском Дворе ( Русская Старина, 1870 г., стр. 485). . Она его простила и в течение всей своей последующей жизни служила панихиды об упокоении его души.

Александр Гаврилович. — Его молодость и воспитание. — Петр I предоставляет выбор его невесты королю прусскому. — Графиня Екатерина Дона. — Дипломатическая карьера Александра Гавриловича. — Торг великанами. — его жизнь в Гааге. — Несчастья его брата Михаила отражаются также и на нем. — Рассказ в передаче графа Федора. — Императрица Елисавета тщетно призывает в Россию детей посла. — Двор Елисаветы. — Верность Чулкова. — Переписка Императрицы с графом Александром.

Александр Гаврилович Головкин (1689–1760), второй сын канцлера Петра I, был родоначальником, так называемой, заграничной ветви Головкиных. Звон колоколов святой Москвы убаюкивал его детство, и никто из тех, кто видел, как маленький Саша играл со своими товарищами, в тени фантастических глав Кремля, не мог подумать, даже если бы его стали в том уверять, что это московское дитя со временем сделается отцом и дедом многочисленного потомства в Голландии, Пруссии и Швейцарии, но только не в России, и что его потомки к тому же будут тесно связаны с реформатскою церковью.

Александр уже в ранней молодости был послан в Берлин, где он поступил в академию, основанную королем Фридрихом I [77] Мемуары барона Пэлльнитца, письмо из Гааги, февраль 1738 г. . Будучи еще почти ребенком, он попал в число лиц, которых Петр I отличил своею особою милостью, и был в 1711 г., не более двадцати двух лет от роду, назначен чрезвычайным посланником при берлинском Дворе, где он пробыл до 1727 г. В 1715 г. он женился на графине Екатерине Дона, заключив этот блестящий союз благодаря могучей протекции царя. «Во время осады Штральзунда, — рассказывает граф Федор, — Петр I просил прусского короля отыскать богатую и знатную невесту для его посланника. Фридрих I, стараясь во всем угодить императору, выбрал графиню Екатерину Дона, наследницу бургграфов Дона [78] Впоследствии приданное графини Головкиной было еще увеличено благодаря щедрости Петра. Согласно Императорскому указу от 13 февраля 1723 г., ей были пожалованы некоторые земли, которые «когда-то принадлежали ее предкам» (вероятно, рыцарям Тевтонского ордена или Меченосцам) и находились в Лифляндии. См. Grilzner. Der Adel des russischen Ostsee provinzen в Siebmachers Grosses und allgemeines Wappenbuch. , состоявшую через свою мать в родстве со всеми династиями Севера, а через свою бабку, Эсперансу Пюй де Монбрэн, со всеми знатными родами Франции.

Заслуги графа Александра перед Россией — многочисленны и нашли себе должную оценку. На его долю, главным образом, выпала задача вести переписку с немецкими учеными, которые приглашались в Петербург для пополнения ими рядом вновь созданной Академии наук [79] Пекарский, История Академии наук, т. I, II и сл. .

Как ловкий дипломат [80] Из всего семейства Головкиных, граф Александр был, конечно, самый выдающийся. Он был одним из наиболее ловких дипломатов своего времени, человек замечательно умный и серьезный и одним из самых цивилизованных русских той эпохи. См. Долгоруков Мемуары, т. 1, стр. 115. , он играл решающую роль на конгрессах в Суассоне и в Брауншвейге. Проворный и подвижной, он заключил много договоров с иностранными государствами, которые потом были скреплены его отцом, канцлером Головкиным. Здесь не место входить в подробности его дипломатической деятельности, но следует все же упомянуть о некоторых обстоятельствах жизни Александра Головкина.

Те из наших читателей, которые знакомы с многочисленными историческими мемуарами восемнадцатого столетия, наверное перелистывали хорошо известные сочинения Фридерики Софии Вильгельмины, маркграфини Байрейтской. Они вспомнят о впечатлении, которое произвело на молодую принцессу посещение Берлина Петром I и его супругой. «Ему показали, — пишет она, — все, что было замечательного в Берлине и, между прочим, кабинет медалей и древних статуй. В числе последних, как мне передавали, была одна языческая богиня в крайне неприличной позе: во времена древних римлян такими изображениями украшали комнаты новобрачных. Эта статуя считалась большою редкостью и, в своем роде, одной из самых красивых на свете. Царь очень восхищался ею и приказал царице ее поцеловать. Когда же она стала отнекиваться, он рассердился и сказал ей на ломаном немецком языке: «Kop ab» [81] Один русский историк г. Щученко, объясняет слова «Kop ab» вариантом: «Kebab», напоминающим русское выражение: «Эка баба!» См. Голицын Н. С. в статье «Янтарная гостиная в большом Царскосельском дворце» (Русская Старина т. LVIII, стр. 366). , что означало: я велю отрубить вам голову, если вы мне не повинуетесь. Царица испугалась и сделала, то чего он требовал. Петр без обиняков выпросил себе эту статую и еще несколько других вещей у короля Фридриха, который не решался отказать ему в его просьбе. То же он сделал относительно одного кабинета, разукрашенного панелями из янтаря, который, к общему огорчению, тоже пришлось отправить в Петербург». Пересылка этого драгоценного подарка из Берлина в Мемель выпала на долю графа Александра Головкина.

Этот анекдотический эпизод, описанный остроумной маркграфиней заслужил бы, конечно, участь многих других анекдотов — быть преданным забвению, если бы с ним не были связаны другие, более важные события. Кто дарит, — тот может рассчитывать и на ответный подарок. Кабинет из янтаря был щедро оплачен Петром I, который послал для гвардии прусского короля тридцать пять великанов, лодку, кубок, выточенный им самим, и токарный станок, который поныне можно видеть в Берлине в Гогенцоллернском музее. Правда, что начала союза между Пруссией и Россией не лишены некоторого комизма и что эти подарки людьми, взамен неодушевленных предметов, отнюдь не способствовали укреплению дружбы между обеими великими державами [82] Фридрих-Вильгельм в общем получил с 1714–1724 г. и не обратился бы в 1715 г. к русскому самодержцу с просьбою «прислать ему еще несколько из своих солдат великанов». Аппетиты короля прусского разгорались, ибо немного спустя он опять просит Петра прислать ему не только «60 или 70 великанов», но также «больших лошадей». Эти подарки людьми со стороны русских монархов возобновились в начале девятнадцатого века, когда Александр I послал Фридриху Вильгельму III, любителю русских военных песен, в виде подарка, целый хор солдат-песенников. — См. «Русские солдаты на прусской службе», статья князя Н. С. Голицына (Русская Старина, т. LXVI, стр. 123). .