Александр Мыльников - Петр III

Ораниенбаумские гости нерешительно остановились у дверей, а император отправился бродить по потешному садику около Монплезира. Но время шло, а государыня продолжала почивать, хотя было уже два часа пополудни. В нетерпении Петр Федорович подошел к дверям и попытался их открыть. Прочно закрытые створки не поддавались, на стук никто не отзывался. Вне себя от возмущения, император приказал взломать дверь. И когда вошел в покои супруги, то обнаружил пустоту: Екатерины Алексеевны нигде не было. Начавшиеся поиски ничего не дали, служители тоже толком ничего не могли объяснить. Но каким-то образом, неизвестно откуда и как, разнесся слух, будто бы рано утром, то ли в пять, то ли в шесть часов, от Монплезира отъехала карета, в которой находилась императрица-супруга.

Что сие означало? И что надлежит предпринять? Петр был решительно в недоумении: стройно задуманный план праздника рушился, падал в какую-то пустоту. Переполох грозил перерасти в скандал. Вместе со своими приближенными император решил выяснить, зачем отбыла супруга в Петербург. Может быть, ее увезли силой? Или она поехала по своей воле? Но в таком случае зачем? На разведку вызвались отправиться трое: фельдмаршал князь Никита Юрьевич Трубецкой, канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов, Дядя фаворитки императора, да граф Александр Иванович Шувалов. На последнего Петр Федорович рассчитывал, пожалуй, более всего. Как-никак, много лет этот Шувалов возглавлял Тайную канцелярию, которую император несколько месяцев назад сам же ликвидировал! Мимолетно пожалел: рановато, сейчас пригодилась бы. А он еще вольность дворянскую провозгласил! Вольность без страха — возможно ли такое в благоустроенном государстве? А тем более — в неблагоустроенном? Но теперь размышлять об этом неуместно: поздно.

Едва троица добровольных разведчиков отбыла в столицу, как около трех часов пополудни к петергофской пристани причалила шлюпка. Она доставила из Петербурга поручика бомбардирской роты Преображенского полка Бернгорста. Он как-то бестолково сообщил, что часу в девятом утра, когда отплывал из столицы, слышался из казарм преображенцев сильный шум. Солдаты как угорелые носились с обнаженными тесаками и кричали здравицы в честь Екатерины. По недостаточному знанию русского языка Бернгорст решил, что Екатерину славят как супругу императора — а кому же это запрещено? А потому значения всей этой шумихе не придал. Тем более имел несравненно более важное задание: благополучно и на радость императору доставить фейерверк, который Петр намеревался запустить в саду дворца Елизаветы Романовны в Санс-Эннуи, что неподалеку, к западу от Ораниенбаума.

Косноязычная информация добросовестного служаки усилила неопределенность, но все же некоторое действие возымела. По всем дорогам к Петербургу были срочно посланы верхами адъютанты, ординарцы и рядовые гусары. «Разузнайте, что происходит в городе!» — напутствовал император. Люди отбывали, а назад не возвращались. Почему — никто не знал. Но вот пронесся слух: якобы в столице мятеж. И во главе его якобы стоит малороссийский гетман и по совместительству президент Академии наук граф Кирилл Григорьевич Разумовский. Для проверки были посланы гонцы к его брату, Алексею Григорьевичу, жившему летом неподалеку, в имении Гостилицы.

Пока же Петр Федорович в томительной неизвестности шагал взад и вперед вдоль знаменитого канала Нижнего парка, украшенного фонтанами. Его сопровождали отец фаворитки Роман Илларионович Воронцов и ближайшие сподвижники по государственным делам: тайный советник Дмитрий Васильевич Волков, генерал-аншеф Андрей Васильевич Гудович, генерал-майор Михаил Михайлович Измайлов, генерал-лейтенант и директор кадетского корпуса Алексей Петрович Мельгунов, а также шталмейстер императора Лев Александрович Нарышкин. К ним время от времени присоединялся почтенный старец, служивший всем российским государям, от Петра Великого начиная, но сосланный в Сибирь Елизаветой Петровной и возвращенный Петром III, — генерал-фельдмаршал граф Бурхард Кристоф Миних.

Советы сыпались на императора со всех сторон. «Государь, — говорили ему одни, — изберите из нашей среды тех, кому особенно доверяете, и скачите вместе с ними в Петербург. Там Вы явитесь перед народом, узнаете, в чем недовольство, пообещаете удовлетворить те из требований, которые сочтете разумными». — «Нет сомнения, — добавляли другие, — что личное присутствие государя, внука Петра Великого, в мятежной толпе произведет должное впечатление». — «Берите пример со своего деда», — вторили третьи. Среди тех, кто призывал императора к решительным действиям, наиболее выделялся Миних. «Ваше величество, — убеждал он, — соблаговолите отправиться со мной в столицу. Для сопровождения будет достаточно двенадцати кавалеристов. Я готов вместе с Вами победить или отдать жизнь за Ваш престол!»

Петр, все еще не веря в серьезность происходившего в Петербурге, пребывал в нерешительности. Тем более что вокруг него были и сторонники других мнений. «Подобные советы слишком опасны для жизни императора», — убеждали его Гудович и Мельгунов. «Да, да, — подхватил он их слова. — Я не могу доверять своей жене. Она коварна и умна, она непременно найдет способ всенародно оскорбить меня. Надобно придумать что-то другое». Именно «что-то другое» и предлагал Миних. Он убеждал Петра III, что бунт объявился только в столице, а Петербург — еще не вся Россия, что в северной Германии расквартирована русская армия, которой командует верный присяге граф Петр Александрович Румянцев. Немедленно и как можно скорее необходимо мчаться туда, там спасение престола и жизни императора. «Оттуда Вы триумфатором возвратитесь на прародительский трон». — «Но это же бегство, — вяло возражал Петр, — пристало ли сие мне, законному государю? Да и возможно ли туда добраться?» Тут кто-то вспомнил, что по случайному совпадению были заготовлены лошади по Нарвскому тракту — не то для дядюшки Георга, не то для принца Петра Гольштейн-Бека. А уж из Нарвы или Ревеля император без особых сложностей мог бы направиться под защиту российского экспедиционного корпуса на севере Германии, а то и прямо в Гольштейн. Там-то уж Петра Федоровича с радостью примут как своего герцога. Но…

Император колебался, хотя речи Миниха, опытного в политических комбинациях человека, начали вселять в его душу надежду. Видя это, Миних предложил другой, более простой план — отплыть в Кронштадт. При всей очевидности такого маршрута о нем как-то позабыли, хотя силуэт морской крепости был со стороны Петергофа прекрасно виден. Крепость вырастала из воды, представляясь неподвижным и могучим военным судном, поставленным на вечный прикол Петром Великим. Кронштадт был замком к Петербургу. И открыть этот замок было под силу внуку, а ключ — письменный приказ ожидать императора и защитить его.