Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

А вскоре мне пришла телеграмма из Тбилиси о рождении второго сына, и я 15 сентября, не откладывая, выехал в Тбилиси. Благо билет у меня, как у железнодорожника (аспиранта головного железнодорожного института!) был бесплатным.

Когда я приехал в Тбилиси, жена уже вышла из роддома. Все удивлялись, как это — я живу в Москве, а жена рожает в Тбилиси. Я шутил, что семенной материал пересылал в письмах.

Назвали сына Леонидом, в честь отца жены, погибшего на войне. По-грузински это имя звучит как «Леван», так мы называем его и сейчас. Лиля с недавних пор работала в Академии Наук Грузии в Институте механики машин и полимерных материалов (да, да именно таким эклектическим названием обладал этот институт!), младшим научным сотрудником.

Она посоветовала мне зайти туда и побеседовать с начальником ее отдела кандидатом наук Гераклом Маникашвили. По мнению Лили, мне в этом институте было самое место. Если кто читал и помнит прекрасную книгу братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», то там был описан точно такой же институт.

Институт был создан, видимо, как кормушка для детей и родственников «уважаемых» людей из Академии Наук и других важных организаций. Директором института был пожилой и хилый, как телом, так и умом, Самсон (простите) Блиадзе. Но подлинным «хозяином» института был вице-президент Академии Наук академик Тициан Тицианович Трили. Ну и имена же были у ведущих ученых института, подстать его названию! (примечание автора: проверяя по справочникам должности и фамилии VIP-персон, упоминаемых Нурбеем Гулиа в его рассказах, я обнаружил, что должность вице-президента Академии Наук Грузии в те годы занимал академик Рафаэль Рафаэлевич Двали. Но Нурбей Владимирович наотрез отказался называть его так, утверждая, что ему виднее, как звали его гросс-шефа, благодетеля, да и вообще — близкого человека!) Трили уже давно был вице-президентом и его могли переизбрать. Тогда для него уже было уготовано «теплое» местечко директора института, с которого не было никакого спроса за его продукцию. Перед каждым переизбранием в Академии Наук, директор — Самсончик, как его называли сотрудники, начинал жаловаться:

Ах, устал я, как я устал от этой директорской должности! Нет, кажется, я перейду на начальника отдела, там проще! Попытаюсь уговорить Тициана, чтобы отпустил меня!

Но выборы проходили, Трили оставался на своем месте, а усталость Самсончика как рукой снимало — до следующих выборов, разумеется.

Аббревиатура института была сложной: НИИММиПМ АН Грузинской ССР. Когда я спросил жену, как ухитряются произносить это название люди и что же дает науке этот институт, Лиля ответила.

— Между нами — сотрудниками, наш институт называют НИИ Химических Удобрений и Ядохимикатов. Судя по аббревиатуре (которую я не решаюсь привести!), это же самое наш институт и дает науке! Но если там появится такой человек как ты, то есть с передовыми, московскими знаниями, то он станет подлинным научным руководителем института!

О, святая простота и наивность! Жить на Кавказе, и не понимать Востока! Рабы им нужны из России, в том числе и ученые рабы, а не руководители! «Водить руками» или «руко-водить» они и сами могут, даже с таким умишком, как у старого склеротика Самсончика Блиадзе. А вот трудолюбивые и умные рабы

— они нужны всегда — пожалуйста!

Здесь я выскажу свой взгляд на очень опасное заблуждение русских, а может быть и всех европейцев, в оценке людей с Востока, в том числе и кавказцев.

Видя, в основном, не шибко высокий научный, а иногда, что греха таить, и культурный уровень этих людей, европейцы полагают, что эти люди убоги умом, бесхитростны, и рады будут служить образованной элите за скромное вознаграждение.

Как бы не так! Даже если у кого-то из них нехватает культуры (нашей — европейской) и современных научных знаний, то не стоит заблуждаться насчет их ума. Ум, особенно задний, вкупе со скрытностью, у них имеется, да побольше, чем у иных лиц с европейским менталитетом. Восточный человек осторожен, льстив с начальством, но стоит зазеваться — съест и начальника с потрохами. Не побрезгует никакими методами, нравственность — в сторону, один расчетец. Методы Ленина, одним словом!

Дело в том, что обмануть, не исполнить данного обещания, убить, если дело того стоит — это грех с нашей, европейской точки зрения. А для них важно, кого обмануть или убить — своего человека, или чужака — «гяура». Мы же сами, нередко, всю его недолгую жизнь ласкаем и холим поросенка, даем ему имя, даже целуем его в пятачок, а потом вонзаем нож в сердце! Так вот такими же поросятами или чем-то вроде этого являются и европейцы для азиатов (конечно, приближенно и грубо говоря), и нечего удивляться их поведению среди людей, которых они в полной мере и за людей-то не считают! Племена людоедов в Африке и Полинезии не видят ничего зазорного в поедании и своих сородичей, и иноземцев!

А наивные европейцы думают, что они облагодетельствовали азиатов, приравняв их к себе. Те-то и не собираются «приравниваться»! Должны пройти долгие годы совместного проживания и врастания культур друг в друга, чтобы менталитеты хоть как-то сблизились. Есть много примеров, касающихся грузин, армян, турок, китайцев, корейцев и других восточных людей, долго, поколениями проживших в России или Западной Европе, и полностью принявших менталитет этих стран.

Но в Грузии тех лет, о которых я говорю, этим и не пахло. И хоть по фамилии я — житель Грузии, но по менталитету уже был почти русским. Я никогда не смог бы согласиться на подхалимаж, низкопоклонство, лесть, обман, лицемерие, вероломство, подкуп и прочие атрибуты кавказского менталитета. Поэтому мне не грозило стать там руководителем, а только покорным рабом или непокорным изгоем. Но в те годы ни я, ни моя жена не были достаточно умны и опытны, чтобы понимать это.

Но, так или иначе, я вместе с Лилей пошел в ее институт — посмотреть, чем там занимаются, и поговорить с ее «шефом» Маникашвили. Благо и институт-то был метрах в трехстах от дома — близ Политехнического института, где мы учились.

Четырехэтажное небольшое здание, дворик, через который располагался двухэтажный производственный корпус с мастерскими, боксами, и лабораториями, на втором этаже которого находилась лаборатория Маникашвили..

Первым делом я зашел в мастерские, так как питал большую слабость к оборудованию. Вход был совершенно свободным, но в проходе толпились какие-то сомнительные личности, похожие на крестьян. Они что-то передавали мастерам и забирали от них.

— Гири облегчают, — пояснила Лиля, — отбою от них нет! Наши мастерские только на базары и работают. Мы «приписаны» к ближайшему — Сабурталинскому базару.