Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

И мы бросаемся во дворы искать погреба с незапертым входом, и там, под капающим потолком, рискуя каждую секунду увидеть хозяина с ведром картошки, стоя, по быстрому делаем свое дело. Но моменты были незабываемые — например, если капало сильно, то я накидывал Тамаре на голову свой пиджак!

А однажды, когда мы такого погреба не нашли, она просто потребовала, чтобы мы зашли в старый двухэтажный дом. Поднявшись на второй этаж, я должен был стучать в дверь, и, если откроют, то спросить, живут ли здесь Петровы, и уйти. А если никого нет дома, то мы взламываем дверь, и «по быстрому» делаем свое дело. Я аж побледнел от страха, что мне придется сейчас выбивать чужую дверь, но, видя глаза Тамары, я понимал, что сейчас буду делать это. Спасла положение железная лестница на чердак и незапертый люк. Там оказалось даже лучше, чем в погребе — по крайней мере, с крыши не капало. «Если спросят, что мы делали на чердаке, говори — пожарная инспекция!» — шепнула мне перед выходом Тамара. Но никто ничего не спросил.

Просто удивительно, что некоторое подобие такого сексуального нетерпения, я наблюдал только у Тамар — преподавательниц иностранных языков; у других Тамар ничего подобного не замечалось…

Но все о Тамарах, да о Тамарах… А как же Наташа Летунова, что она, так и не встретилась больше на жизненном пути Нурбея Гулиа? Да нет, встретилась, но в своем обычном амплуа. Так, мельком, мы, конечно, виделись и в институте и на улице. Кивали друг другу, здоровались, но не останавливались. А тут вдруг на улице подбегает ко мне сзади Наташа, и прикрывает глаза ладонями.

— Тамара? — не сомневаясь ни на йоту, спрашиваю я.

— Тебе все Тамару подавай, а Наташа не подойдет? — без тени грусти или аналогичного чувства, проговорила смеющаяся Наташа, уже «подшофе». — Я тебе все прощаю, — великодушно сообщила Наташа, — ты променял меня на достойную кандидатуру, она — первая красавица в нашем городе, и мне не стыдно за твой выбор. Я вынуждена отступить перед более сильной соперницей! — напыщенно проговорила Наташа. А потом запросто добавила:

— Зайдем ко мне, выпьем на дорогу, я улетаю до осени в Казань, устроила себе туда «повышение квалификации». Если не веришь — вот билет!

Я внимательно осмотрел билет на самолет до Казани, вылет из Курумоча в 1930. До Курумоча часа полтора, очереди и прочее — еще час, то есть в пять часов вечера уже надо выходить из дома. А сейчас — три; ну, думаю, можно зайти по старой памяти, тем более до дома недалеко.

Взяли чего надо, поднялись. В квартире изменения минимальные, даже матрасы, и те лежат на полу.

— Ну, Нурбей, держись, помни, что ты любишь самую красивую девушку города, не опозорься, — убеждаю я сам себя, — может, Наташа затеяла провокацию!

Но провокацией тут и не пахло, а пахло тривиальной пьянкой. Выпили бутылку, закуски почти нет, Наташа только рукой махнула. Я же гордо показал ей свою справку, которую хранил в паспорте. Она потянулась за второй бутылкой, я ее пытался ей не давать, но Наташа послала меня подальше, и отпила еще. Я же ко второй бутылке не прикасался. Время — половина пятого. Наташа положила голову на стол; я приподнимаю ее, мну уши (так поступают обычно для отрезвления), обдуваю газетой.

— Сейчас пойду, Нури, только дай на дорогу в туалет зайти! — взмолилась она. Я и дал. Проходит четверть часа, она не выходит. Стучу, зову — нет реакции. Ну, думаю, криминалом попахивает! Ногой вышибаю дверь — моя «бывшая» сидит на унитазе со спущенными трусами и … спит! Да, да — с храпом! Трясу за плечи, приподнимаю, — никакой реакции, только шепотом послала меня на три буквы.

Что ж, я и оставил ее досиживать. Написал «объяснительную записку», оставил на столе и вышел, захлопнув за собой дверь. Конечно же, она на самолет опоздала. Но вылетела на следующий день. Подумаешь, всего делов-то!

Заручившись поддержкой Люды, а главное, ее заведующего кафедрой Александра Дмитриевича Каратаева, я заключил хозяйственный договор с ЛЭМЗом на модернизацию электросчетчиков. Стоимость договора — десять тысяч рублей, да еще они дали для опытов три счетчика. Перечислили аванс — две тысячи пятьсот рублей. И дело пошло.

Все свободное от занятий дневное время я проводил на кафедре физики, работая в лаборатории. Люда, у которой было много «производственных» связей, помогала в изготовлении деталей. Магниты было очень хрупкими — они изготовлялись из феррита бария; обрабатывались лишь шлифовкой и электроискровым способом.

Три подвески дисков счетчиков были изготовлены меньше, чем за месяц. Сопротивление вращению уменьшилось раз в десять. Еще бы — опоры в виде иголок (кернов) едва касались своих гнезд и не несли никаких нагрузок. Всю тяжесть диска воспринимали силы отталкивания магнитов.

Но такие счетчики с магнитной разгрузкой давно существовали за рубежом, были на них и патенты. Поэтому я решил, «подстраховаться» и запатентовать нашу схему. Была добавлена «подкладка» под нижний неподвижный магнит, изготовленная из биметаллической ленты (в духовках газовых плит такая лента в термометре). При нагревании счетчика в работе подъемная сила магнитов чуть-чуть падает, а биметаллическая подкладка также чуть-чуть приподнимает нижний магнит. В результате диск остается на своем месте.

Около месяца счетчики «крутились» на кафедре, измеряя расход энергии, параллельно с эталонным измерителем мощности с записью ее на ленту во времени. В результате и счетчики, и запись на ленте показывали одно и тоже — работу в киловатт-часах. Два счетчика были с магнитной подвеской, один — стандартный.

Не нужно быть Эдисоном, чтобы догадаться, какие счетчики работали точнее — чем меньше потерь на трение, тем точнее работа. А за время работы приборов мы помещали один из счетчиков с подвеской в вакуум под колокол насоса, устраняя и потери на сопротивление воздуха, что пригодилось для диссертации Люды. Таким образом, она мое пребывание в общежитии только приветствовала, правда вместе с ней самой.

Тамара даже мрачно шутила, что она сама здесь «третья — лишняя», и нам с Людой надо бы сойтись из-за «производственной необходимости». Тогда Люда быстро смотрела на часы и тихо спрашивала Тамару: «Ну что, как обычно?» — и уходила.

Опыта работы по хоздоговорам у меня не было, и ЛЭМЗ «надул» нас. Я отвез счетчики и оставил их там, вместо того, чтобы вызвать представителя завода и зафиксировать точную работу счетчиков. Или, по крайней мере, запломбировать счетчики и испытать их на заводе в моем присутствии. Завод же счетчики забрал, а деньги переслать отказался, мотивируя тем, что счетчики с подвеской (то есть почти без потерь на трение!) работают менее точно, чем обычные. Это, конечно же, абсурд, но денежки-то завод все равно не перечислил!