Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

— Как выпью, начинаю деньгами швыряться — в буквальном смысле! Надо бы от этой вредной привычки избавляться!

Я так и не понял, от какой вредной привычки ему больше хотелось бы избавиться — пьянства или швыряния денег?

Вскоре Лиля уехала, и мы остались опять вдвоем со Славиком. Мы гуляли с ним по паркам Курска, философствуя на возвышенные темы и выпивая, втихаря от окружающих, портвейн. Особенно любили мы заходить в магазин «Колос», расположенный на той же улице, что и общежитие. Улица называлась «Выгонной», так как по ней выгоняли коров на пастбище, расположенное за строющимся новым корпусом института и нашим общежитием. Так что по утрам нас будило мычание проходивших коров. А потом улицу переименовали в «имени 50-летия Октября» — глупее и неуклюжее названия не придумаешь!

Так вот в магазине «Колос» всегда был большой выбор спиртного. Недаром в Курске говорили: «Мужики в «Колос», а бабы — в голос!». У нас со Славиком на тот момент баб не было и мы смело и гордо заходили в «Колос». Взяв очередную бутылку, мы шли в ближайший сквер, расположенный на горке в конце улицы Дзержинского (бывшей ул. Троцкого), и сидя на деревянной скамейке, обсуждали, как строить жизнь, переехав в новый для нас Курск.

Говоря о горке, и вспоминая о воровитости местных жителей, я понял, почему Курск характеризовали как: «Две горы, две тюрьмы, а посередине — баня!» Я видел эти две горы, мылся в бане, что посередине, а двух тюрем так и не нашел, а тем более, в них не сидел.

Говорили, что царь хотел построить в Курске университет, но местное купечество и другие граждане (по-старинному — «мещане») написали ему челобитную, где настоятельно просили не делать этого. Боялись неизбежных при этом «жидов, скубентов и прочих воров». Чтож, университет перенесли в Воронеж и это теперь — крупный, современный город, чего о Курске не скажешь. А воров, и прочих нежелательных категорий населения в Курске, тем не менее,

— предостаточно!

И вот, после вина, выпитого на свежем воздухе, и философии, вызывающей усиленную работу мозга, Славику захотелось избавиться от продуктов распада при белковом метаболизме (не подумайте дурного — обмене веществ!), и он зашел в расположенный рядом туалет с выгребной ямой. Но буквально через несколько секунд, еще полностью не избавившись от продуктов распада, Славик выбежал оттуда и возбужденно позвал меня:

— Посмотри, что здесь написано, это писал гений, это касается всех нас!

Я забежал в туалет, и на серой отштукатуренной стене прямо над расположенными в линию «очками», прочел «вещую» надпись, выполненную красной краской крупными «печатными» буквами:

«Гады! Начните жизнь сначала!».

Хотя это и не было Валтазаровскими кровавыми словами: «Мене, текел, перес», предвещавшими гибель царя, но задуматься нас эта надпись заставила. А может, и взаправду, начать жизнь сначала?

Но, из-за того, что, во-первых, надпись относилась к «гадам», каковыми мы себя не считали, а во-вторых — не так уж это легко сделать даже настоящим гадам, мы продолжили вести прежний образ жизни!

В июне 1972 года я поехал во Львов отчитаться перед ГСКБ за полный цикл работ по договору, представить им данные испытаний и фильм. Экзаменов в этот семестр у меня не было и времени на поездку хватало. Так как я ехал поездом через Москву, то зашел там в Министерство Автомобильной промышленности СССР, которое было расположено на площади им. Воровского. На этой площади и сейчас стоит карикатурный памятник этому Воровскому — советскому дипломату, убитому в городе Лозанне врагами советской власти. Площадь эта самая маленькая в Москве, и, думаю, даже в мире — меньше нашего тбилисского двора, где стоял дом моего детства.

Красивое и какое-то сексуальное с виду здание Министерства, в «мрачные годы царизма» было с красным фонарем у входа — это был крупный бордель. Вся внутренняя планировка здания напоминала об этом — запутанные узкие коридорчики, камины с топкой, выходящей в коридор, маленькие уютные комнатки

— необычайно подходили борделю, но никак не союзному министерству. Правда, сотрудники министерства говорили мне, что, чем занимались в этом здании раньше, тем занимаются и сейчас. Только в роли проституток сейчас выступают они, сотрудники министерства.

Это было правдой — разносы, которые учиняло своим сотрудникам министерское начальство, можно смело сравнивать с тем действием, которое совершалось клиентами над проститутками. И если проститутки хоть выживали после этого действа, то не все сотрудники министерства были так привычны к разносам — многие получали инфаркты и инсульты.

Почти на моих глазах, когда я был в это время в министерстве, один высокопоставленный специалист, молодой еще доктор наук, получил такой разнос от Министра, бывшего гендиректора ВАЗа. С последним я не раз в одном купе ездил в Москву, и он тогда показался мне очень скромным и учтивым человеком, а вот после этого разноса вскоре молодой специалист скончался от инфаркта.

Но не будем о грустном. Я разыскал в министерстве начальника технического управления Главлегавтопрома Давида Дмитриевича Мельмана, которому, в частности, подчинялись все автобусные заводы. Это был высокий суровый человек, от разносов которого почти плача уходили директора заводов. Я слышал эти разносы и побаивался Мельмана, но со мной он оказался неожиданно учтивым. Посмотрев фильм, оценив результаты испытаний и обозвав меня гением, он тут же созвонился с зам. министра (забыл фамилию, но тот тоже, как и сам Д.Д.Мельман вскоре умер, не выдержав сумасшедшей работы) и повел меня к нему.

— Вот молодой гений, который предложил устройство, вдвое сокращающее расход топлива на автобусах. Но главное — почти исчезают токсичные компоненты! (Этого я Мельману не говорил, но он оказался прав — последующие испытания показали, что токсичность выхлопа уменьшилась на порядок).

Зам. министра просмотрел мой отчет ГСКБ (фильма он смотреть не стал), и обратился к Мельману:

— Давид Дмитриевич, ты же опытный человек, где я возьму площади и кадры для выпуска этого изделия? Ты посмотри на телеграммы с заводов — они телеграфируют Косыгину, а он вот с такими резолюциями — Министру! Нет ни людей, ни площадей, ни материалов, ни комплектующих — ничего нет! — зам. министра перешел на крик, — и ты предлагаешь мне еще эту петлю на шею! (мать, мать, перемать!).

И обратившись ко мне, зам министра уже спокойнее, но на «ты», продолжал:

— Ты говоришь — топливо, а кому оно нужно — бензин четыре копейки за литр стоит — дешевле газировки! Да сливают его водители, чтобы норму не снижали, вот, целое озеро топлива под Москвой обнаружили! А экономия — это одни лишь разговоры умников и, взглянув на Мельмана, зам. министра не стал говорить, кого еще.