Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Местный умелец изготовил, наконец, «останов», который, как только очередная папироса не поступала в бункер, выключал станок. Но так станок выключался буквально каждую минуту — единичный брак бывал часто, а после него машина вполне могла работать нормально. Вот если четыре-пять папирос подряд сминались, то тогда уж точно наступал «затор» и станок мог сломаться. Но остановить станок на четвертой-пятой бракованной папиросе не мог никакой «останов».

Так или иначе, главным образом стараниями Гурама, руководство фабрики узнало, что в соседнем доме живет грузинский «Кулибин», который мог бы помочь делу. Меня привели на фабрику, показали сценки, когда станок, как дурной работник, сует табак в смятую папиросу. Показали и существующий «останов» — как только папироса не появлялась в лотке, щуп «останова» проваливался и замыкал контакт. Станок останавливался. Вопрос состоял лишь в том, чтобы щуп замыкал контакт не на первой же, а допустим, на четвертой бракованной папиросе.

Решение пришло сразу же — здесь нужен «замедлитель». Если щуп будет «проваливаться» не в воздухе, как сейчас, а, допустим, в густом масле, то он отключит станок не сразу, а секунды через четыре. Если же за это время пойдут снова целые, твердые папиросы, щуп снова поднимется на прежнюю высоту, и станок будет продолжать работать.

Составить эскизы и изготовить новый «останов» было делом одного дня. И что ж, «останов» с первого же раза сработал, руководство было счастливо. Наградить меня, хоть чем нибудь, они, правда, забыли. Но я наградил сам себя

— подал заявку на изобретение и написал статью в журнал «Табак». Красивый был такой журнал, издавался в Москве в районе Курского вокзала. Первый опыт изобретательской и журналистской работы оказался удачным — авторское свидетельство (это тогда было вместо патента) выдали, статью — опубликовали.

Но с «остановом» стали твориться чудеса. Он то самостоятельно соскакивал со станка, то гнулся, а то и вовсе ломался, как от ударов молотка. Мастера цеха подходили ко мне и с явной угрозой предупреждали: «Снимай свой «останов», он мешает нам работать! И, лучше будет, перестань ходить к нам на фабрику совсем!». Я не мог понять, в чем дело. Ведь «останов» экономит время, бумагу, табак …

Ситуацию разъяснил мне начальник производства — мудрый человек Соломон Давидович. Он пригласил меня к себе в кабинет, усадил на диван и ласково спросил:

— Ты кушать хочешь?

Я в данный момент есть не хотел, да и вообще лакейское словечко «кушать» мне было противно и вызывало тошноту, поэтому я покачал головой.

— А наши мастера и рабочие хотят кушать! Если станки будут все время работать, не будет брака, то не будет оставаться табак, который, по инструкции должен выбрасываться. А его не выбрасывают, его собирают и после работы из него делают неучтенные папиросы! Гаиге? («Понял?») — по-грузински закончил мудрый Соломон, — А потом выносят под одеждой и продают перекупщикам по-дешевке. Рублей двести в день имеют. А так — восемьсот рублей в месяц. Разницу чувствуешь? Поэтому твой «останов» им поперек горла. Если будешь настаивать и жаловаться директору — поймают тебя на улице и побьют!

Я пошевелил мускулами. Соломон понял меня и горько усмехнулся.

Ты плохо знаешь жизнь, хмацвило! («Юноша»). Особенно нашу жизнь, кавказскую!

Мудрый Соломон был на сто процентов прав. Кое-что я узнал «за жизнь» на улице, а про кавказскую жизнь мне еще предстояло узнать. Я решил не лезть на рожон и снять еще не разбитые «остановы». У меня была задумка предложить их на табачные фабрики Москвы, где мастера должны быть честнее тбилисских.

Когда я в цеху снимал «остановы», мастера участливо помогали мне. Завернули штук пять «остановов» в газету, а один из мастеров даже помог вынести их за проходную. Провожали меня с таким почетом, как какого-нибудь инструктора райкома партии. Уже на улице мастер пожал мне руку и виновато сказал:

Извини дорогой, что так получилось, но кушать все хотят: и мы — мастера, и рабочие, и Соломон, и даже этот «зверь» в проходной! А директору лишь бы отчитаться за снижение брака, что он в жизни понимает!

Больше я на табачную фабрику № 2, что на улице Поцхерашвили, не ходил.

А второе изобретение я сделал прямо на лекции по землеройным машинам. Есть такая землеройная машина — скрепер. В Америке такими выполняют почти половину всех земляных работ (у нас больше предпочитают экскаватор). Наш лектор Картвелишвили (у него фамилия грузинская, но всю жизнь он прожил в России) четко и недвусмысленно рассказывал, что когда скрепер набирает в свой громадный ковш грунт, ему не хватает силы своего «родного» тягача. Тогда зовут на помощь особые трактора-«толкачи», которые и подталкивают скрепер сзади, чтобы тот набрал полный ковш. Эти толкачи работают меньше минуты, а вынуждены стоять и ждать своей очереди по полчаса. Невыгодно.

— Это не от хорошей жизни! — подытожил Картвелишивили, — но другого пока никто не придумал.

На первой же перемене я подошел к лектору и спросил:

— Юрий Лаврентьевич, а если на заднюю ось скрепера поставить маховик и разогнать его во время холостого пробега, то во время копания — а это меньше минуты — он даст на задние колеса такую тягу, что вполне заменит толкачи!

Картвелишвили мигом «схватил» идею и тут же предложил:

После лекции зайди, я помогу составить заявку на изобретение!

Подобный опыт у меня уже был с «остановом» и заявку мы составили быстро.

Пару слов о Юрии Лаврентьевиче Картвелишвили. Это сын знаменитого Лаврентьева — Лаврентия Картвелишвили — советского «хозяина» Дальнего Востока 20-х годов, конечно же, репрессированого. Несмотря на это, Юрий Лаврентьевич уважал Сталина и ненавидел Хрущева. Как здесь не вспомнить эпизод, когда Хрущев спросил писателя Шолохова: «Неужели вы не признаете, что был культ личности?» На что великий писатель ответил: «Была Личность, был и ее культ!» — Хрущев понял, что он сам не личность, и обиделся.

Но, несмотря на помощь сына такого великого человека и талантливого ученого, на заявку пришел отказ — дескать, головной институт «ВНИИСтройдормаш» не считает предложение полезным.

Иногда надо людям отказывать! Я сейчас не представляю себе свою жизнь, если бы не этот отказ. Он помог мне приобрести друзей на всю жизнь. В том же «ВНИИСтройдормаше», других институтах, общежитиях. Он помог мне поступить в аспирантуру, он дал мне ярости бороться с противниками. Даже любимых женщин на долгие годы, помог мне найти этот отказ. И то, что я сейчас живу и работаю в Москве — этим тоже я обязан этому отказу!

Люди, не бойтесь получать отказ! Если, конечно, это не отказ в помиловании от смертной казни!