Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

И вот на защите диплома, рассказав про скрепер по чертежам, я ставлю на стол модель скрепера, а перед ней на другом конце стола — пятикилограммовую гирю от домашних весов. Завожу ключом пружинку, ставлю на быстроходный вал крыльчатку, и отпускаю машину. Скрепер с тихим урчаньем двигается к гире, но, упершись в нее, останавливается, как и было намечено. А теперь, снова отведя модель на исходную позицию и заведя пружину, я ставлю на быстроходный вал свинцовый маховик. Почувствовав свободу, игрушечный скрепер сперва движется медленно, разгоняя быстроходным валом маховик, а затем уверенно «прет» на гирю. Упершись в нее носовой частью, скрепер, влекомый разогнанным маховиком, весь как-то собирается, тужится, и пробуксовывая колесами, медленно тащит перед собой гирю. Доведя ее до края стола, скрепер, не задумываясь, сталкивает с грохотом гирю на пол.

В аудитории аплодируют — принцип работы маховичного устройства поняли все, включая председателя экзаменационной комиссии, который обычно тихо спал на защитах. Разумеется, оценка диплома была отличной. Жена получила такую же оценку; тема ее диплома была такой же, что и у меня — вариант маховичного толкателя к тому же скреперу.

В те годы после окончания ВУЗа следовало идти работать по «направлению». Раз проучился бесплатно — иди работать, куда направят — в любой район нашего большого Союза, хоть на Чукотку.

Известен анекдотичный случай распределения на мехмате МГУ. Выпускники — мехматовцы, обычно называемые механиками, в обыденном понятии — чистые математики. И распределили их по институтам Академии наук. А тут в МГУ явился с визитом Хрущев и заявил, что механики должны работать механизаторами в колхозах, а не «греться» в московских институтах. И весь выпуск «механиков» был направлен в колхозы. А выпускники — молотилки от веялки отличить не могут, для них самое «приземленное» в механике — это уравнения Лагранжа 2-го рода.

Так вот, жена моя получила свободное распределение (из-за малолетнего ребенка), а меня направили в марганцовую шахту Чиатурского района в болотистой глуши Западной Грузии. На этих вреднейших шахтах только зеки и работали. Там после пяти лет работы — эмфизема легких и хана тебе (кто не понимает слово «хана», поясняю — это абзац, амба и т. д. до буквы «я», русский язык богат синонимами!). А тупые дети артельщиков, заплатив взятки, получали направления в Москву, Ригу, Ленинград, Киев, разве только не в Рио-де Жанейро.

Но жена, походив в Министерство образования Грузинской ССР, добилась-таки моего «освобождения» от шахты, и я отправился в Москву сдавать экзамены в аспирантуру, как об этом я договорился с моими благодетелями Федоровым и Недорезовым. Скрепер-то надо было доделывать, денег было ухлопано много…

И вот в начале сентября я снова в Москве. Благодаря опубликованным трудам — авторскому свидетельству, статье в журнале, и ходатайству благодетелей, мне разрешили поступать в аспирантуру без обязательного стажа работы в течение двух лет.

Советская власть считала, что молодой специалист после окончания ВУЗа должен проработать 2 года в колхозе механизатором, или на Красном Богатыре мастером цеха, забыть всю науку, кроме мата, а потом спокойно поступать в аспирантуру — научный успех будет обеспечен! Ну, а мне — в порядке исключения, разрешили-таки учиться дальше.

Что ж, сдал я специальность; экзамены принимали сами Федоров и Недорезов, вопросы задавали про скрепер, а я серьезно на них отвечал, благо чувствовал я скрепер всеми частями своего тела, более всего спиной — тяжеловаты были его детали, особенно дышло!

Английский сдал легко и непринужденно — сказались занятия, которые я давал жене. А вот с историей КПСС, которую тоже надо было сдавать при поступлении в аспирантуру, вышла заминка.

Не буду обсуждать, на какого хрена история отдельно взятой партии аспиранту по техническим специальностям, а скажу только, что у меня тогда начал завязываться роман с девушкой по имени Валя. И мы с большой компанией товарищей затеяли поход в лес на субботу-воскресенье с ночевкой в палатках. Валька должна была идти со мной «в паре».

Но что-то изменилось, я так и не понял что, и вместо одной Вальки, в поход пошла другая — ее подруга. Подошла так просто ко мне и говорит: «Я вместо Вальки такой-то, зовут меня тоже Валей, не ошибешься». Критический осмотр показал, что вторая Валька была существенно хуже первой, но выбирать не приходилось, и я согласился на замену. Тем более, выпивки брали с собой достаточно. Взял я с собой и толстый синий фолиант — историю КПСС, будь она неладна — в понедельник с утра назначен последний экзамен.

Весело так гуляли, выпили малость, нашли под вечер полянку, разбили палатки. Мы с Валей любовно ставили наше «гнездышко», укладывали в нем два матраса, подмигивая друг другу, дескать, два может и не понадобится. На полянке горел большой костер, мы выпили, закусили, пожелали друг другу спокойной ночи; Валя заранее залезла в палатку стелить постели, я же задержался минут на десять с ребятами — надо же было допить, что оставалось

— водка-то до утра выдохнется!

Залезаю, как хозяин, в палатку, а там на «моем» матрасе лежит какой-то тип, которого я и не замечал раньше. Рослый мальчик лет пятнадцати, чей-то сынок, почему-то лег не со своими родителями, а полез в палатку к Вальке. На мой недоуменный взгляд она ответила, что мальчику спать негде, и она пустила его «к нам». Еще Валька заметила, что мы поместимся и втроем, а мальчика (который был повыше меня!) положим в середине.

Я заключил, что все происходит к лучшему. Молча достал том Истории КПСС и сел к костру. Всю ночь я пробыл дежурным у костра, подбрасывая палки (в костер, разумеется!) и «запоем» читал про историю «нашей любимой партии». Утром я немного поспал в палатке, свободной от Вальки и «недоросля», и опять продолжил чтение моего «бестселлера».

Валька снова липла ко мне, но я молча отстранил ее, благо поутру я еще раз ее осмотрел попристальнее и покритичнее. Нет, спасибо недорослю, иначе бы я себя совершенно перестал бы уважать! Да и столько водки у нас не нашлось бы!

Роль этой второй Вальки в походе я до сих пор так и не понял; пусть это так и останется малоинтересной загадкой навсегда. Днем мы возвратились к себе в городок. Я окончательно дочитал учебник и понял, что без ночного бдения, я его бы так и не осилил.

На экзамене я получил по истории КПСС «четверку», первую за пять лет учебы. Преподаватель, толстенький весельчак, все время пытался узнавать мое собственное мнение о событиях в истории партии. А на мои ответы давал язвительные комментарии: «Ваше мнение совпадает с точкой зрения фракции меньшевиков», «так думали оппортунисты», и т. д. Я не выдержал и напрямую спросил, что он собирается мне поставить.