Иван Ласкин - На пути к перелому

Это было своевременное решение. К сожалению, в силу сложившихся обстоятельств оно не было выполнено. И это в ходе всей последующей борьбы поставило севастопольцев в тяжелое положение.

А враг усиленно готовился к проведению нового штурма Севастополя. В эту зиму рано выпал снег. Застигнутые врасплох холодами, гитлеровцы стремились скорее ворваться в город. Неудачи в наступательных - действиях в ноябре заставили немецкое командование почти целый месяц отвести на подготовку нового наступления. В первой половине декабря к Севастополю были дополнительно подтянуты 24, 73 и 170-я пехотные немецкие дивизии, 1-я и 4-я румынские пехотные бригады, подвезены тяжелая артиллерия и большое количество танков. А на аэродромах Крыма сосредоточились соединения бомбардировочной и истребительной авиации.

На этот раз немецко-фашистское командование решило нанести удары на двух направлениях, чтобы расчленить фронт обороны. Главный из них враг планировал нанести на северном участке фронта из района Дуванкой в направлении Бельбек, Мекензиевы горы, восточная часть бухты Северной, чтобы выйти кратчайшим путем к Севастополю.

Второй удар планировался на участке Камары - Верхний Чоргунь вдоль Ялтинского шоссе.

Вот как Манштейн обосновывал это свое решение: "Для того чтобы сломить сопротивление крепости, необходимо было в качестве предварительного условия по возможности скорее поставить под свой контроль порт - бухту Северную.

Пока крепость имела морские коммуникации, при нынешнем положении дел противник по технической обеспеченности, а быть может, и по численности постоянно сохранял бы превосходство над нами. Поэтому главный удар должен был наноситься с севера или северо-востока в направлении бухты Северной... Только на севере наша армия могла использовать свою мощную артиллерию для поддержки наступления"{20}.

Манштейн хорошо подготовил штурм Севастополя и, видимо, был уверен в его успех. Накануне нового наступления он издал приказ-воззвание к солдатам, в котором писал: "Солдаты 11-й армии! Время выжидания прошло! Для того чтобы обеспечить успех последнего большого наступления в этом году, было необходимо предпринять все нужные приготовления. Это основательно проделано. Я знаю, что могу положиться на мою пехоту, саперов и артиллеристов. Я также знаю, что все другие рода оружия, как и всегда, сделают все от них зависящее, чтобы проложить дорогу пехоте. Наша артиллерия стала сильней и лучше. Наша авиация опять на месте. Вы в первой же атаке разобьете врага и продвинетесь глубоко вперед. Непоколебимая уверенность должна сопровождать наев последнем сражении этого года. Севастополь падет!"

В Севастопольском оборонительном районе находилось пять стрелковых и две кавалерийские (спешенные) дивизии, две бригады морской пехоты и два отдельных стрелковых полка. Но наши дивизии были малочисленны. Мы уступали врагу в живой силе в 1,7 раза, в артиллерии и минометах - в 3 раза, в авиации - в 2-3 раза. Абсолютное превосходство имел противник в танках. К тому же у нас постоянно не хватало боеприпасов.

Из высказываний командарма Петрова в беседах с нами в эти дни можно было заключить, что он ожидал главного удара врага на ялтинском направлении, как это было в ноябрьском наступлении. В этом вопросе мы с Солонцовым, как лица, ответственные за прочность обороны на этом участке, были его единомышленниками.

Одновременно командарм допускал возможность нанесения главного удара противником и на северном участке - вдоль Симферопольского шоссе. Маршал Советского Союза Н. И. Крылов (в те дни начальник штаба Приморской армии) писал, что замысел Манштейна в тот момент нам не был известен, хотя о подходе к Севастополю крупных сил врага в армии знали точно.

* * *

Рано утром 17 декабря противник начал мощную огневую подготовку на всем фронте обороны Севастополя, рассчитывая этим замаскировать направление главного удара.

Ждать долго наступления врага не пришлось. Через двадцать пять минут после начала артиллерийской подготовки пять немецких пехотных дивизий и одна румынская бригада с танками перешли в наступление. На фронте второго сектора наступали 50-я пехотная дивизия немцев с танками и 1-я горнострелковая бригада румын.

Пехота и танки по снегу двигались медленно и были хорошо видны. По ним тут же ударили артиллеристы 172-й дивизии и сразу подбили несколько танков, продвигавшихся вдоль Ялтинского шоссе. Под огнем нашей артиллерии вражеская пехота залегла. Однако в районе высоты с Итальянским кладбищем и селения Верхний Чоргунь, где имелось много скрытых подходов, гитлеровцам удалось подойти неожиданно к позициям 2-го полка морской пехоты и 31-го Пугачевского стрелкового полка. Разгорелся жестокий бой. Бойцы этих полков отбивали одну атаку за другой.

Среди упорно дравшихся подразделений 31-го Пугачевского полка особенно отличалась 5-я рота, которой командовал лейтенант Руденко. В течение дня она пять раз переходила в контратаки и истребила до сотни гитлеровцев. В одной из контратак Руденко был дважды ранен, но продолжал руководить боем. На следующий день эта рота в тяжелом бою продолжала удерживать позиции, но лейтенант Руденко был опять ранен, и на этот раз смертельно.

На участке 514-го полка также шли напряженные бои. Особенно неистовствовали пикирующие бомбардировщики. Как только они прекращали бомбить позиции полка, тут же появлялись цепи немецкой пехоты. Одна из групп наступала на участок, где действовала пулеметная рота 1-го батальона. О том, как проходил этот бой, рассказывал красноармеец Павел Колесников:

- Когда немцы подошли к нам метров на триста, командир пулеметного отделения крикнул: "Ребята, самая пора нам бить фашистов!" - и указал каждому пулемету, какую группу немцев бить. И мой пулемет заговорил. Почти в тот же момент застрочили пулеметы на других участках, а потом ударила артиллерия. Немцы в зеленых шинелях мгновенно повалились в снег. А наш огонь продолжал молотить их. Многие фашисты так и не поднялись, а некоторые драпанули назад. Атака врага захлебнулась под нашим огнем. Мощные огневые налеты гитлеровцев и их яростные атаки повторялись несколько раз. Но мы удерживали свои позиции. Перед вечером огонь с обеих сторон прекратился. В наш окоп пришел командир батальона майор Катанов, который заменил Ширкалина. Настроение у него было хорошее. Он сказал: "Вы выдержали сильный огонь и натиск врага, молодцы... Уверен, что дальше вы еще лучше будете бить фашистов". Этот бой был моим боевым крещением. Тут я уверовал и в нашу силу и в свой пулемет...

Впоследствии Колесников стал прославленным в полку пулеметчиком. В жарких боях им было уничтожено несколько сот фашистов. Командир батальона часто говорил, что вот на таких, как Колесников, и держится оборона. Интересно, что П. Е. Колесников стал коммунистом, после тяжелого ранения и излечения в госпитале снова ушел на фронт, освобождал Новороссийск, Керчь, Симферополь, прошел и через свои позиции 1941 года под Камарами, поклонился павшим здесь боевым друзьям и снова вошел в Севастополь. Затем с боями солдат прошел Карпаты, Польшу, восточную часть Германии и закончил войну под Прагой, заслужив одиннадцать боевых наград. Буквально в последних боях Павел Евдокимович был еще раз ранен и лишился правой ноги.